[Артурыч]

"ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ, В НИХ ЖИВУТ И УМИРАЮТ ...."

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками.
Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Без вымысла.

ИСТОЧНИК: https://project1917.ru/

28 сентября 1917 года
----------

Олдос Хаксли
Великобритания, Итонский колледж

Есть только одно обязательство - оставаться молодым как можно дольше…
----------
Рюрик Ивнев
Петроград


Получил «Тринадцать поэтов». Давно не читал «современных» стихов. Перефразируя «Молодое, только молодое» я бы назвал этот сборник «Современные, слишком современные». Ахматову я просто читать не могу. Это, т.е. ее стихи, конечно, не «плохи», но… все же тошнит, «буквально тошнит», как, например, тошнило бы после котлет с розовой водой.
Цветаева куда лучше. Просто — значительнее, «постольку поскольку» можно говорить о «значительности» в данном случае. Адамовичевский стих, если «возвратить по принадлежности украденного» «Ваню, Ваню» (Мею? или Полонскому?) выйдет все-таки не скверным. У него все же есть «вздох» (хоть и «игрушечный»).
----------
Юрий Готье
Москва

За весь день не получал ни известий, ни впечатлений, кроме того что демократическое совещание открылось с битья по морде большевика эсером. Вечером — собрание жильцов для избрания домового комитета — едва не попал в председатели, но, слава Богу, чаша эта меня миновала; но от членства нельзя было отказаться.
----------
День

Журналисты в совещании

Журналистам отведено место в оркестре. Место оказалось совершенно неприспособленным и не могло вместить всех явившихся на совещание журналистов. Усесться за столом могло только полтора-два десятка, остальные стояли вплотную. Часть поместилась на крутой лестничке, ведущей в оркестр.
----------
Анатолий Луначарский
Петроград, № 27/34, на углу Глазовской и Звенигородской улиц (квартира Д. Лещенко)

Сегодня целый день объезжал городские училища. Осмотрел одну начальную школу, одно мужское и одно женское 4-классное училище и одну городскую женскую гимназию, пока открывшую только два класса. Конечно, как водится, мне показывали казовый конец. Надо еще поездить и самому, без Бельгарда, но пока впечатление чрезвычайно хорошее. 4-классные училища, лучшие по крайней мере, поставлены образцово, учителя и учительницы полны рвения и дружно работают.

Надо поскорее созвать собрание и успокоить педагогическое стадо, которое в ужасе от мысли, что во главе их ведомства стоит большевик!
----------
Сергей Прокофьев
деревня Саблино

Самым важным сентябрьским событием для меня является сочинение «Семеро их». Это вещь, которую я давно задумал, к которой давно подходил, и когда я наконец за нее взялся, то заранее чувствовал, что выйдет нечто замечательное. 17 сентября я наконец принялся за работу. Таким способом я еще не писал ни одной вещи. Здесь я записывал не музыку, а какие-то общие контуры, иногда одну голосовую партию, или писал не нотами, а графически, общий рисунок и оркестровку. Увлекался я безумно иногда, доходя до кульминационного пункта увлечения, должен был останавливать работу и идти гулять, чтобы успокоиться, а то сжималось сердце. Работал я над «Семеро их» недолго, не больше получаса или часа в день, и то не каждый день. Думал — очень много. Окончены были наброски 28 сентября, т. е. в двенадцать дней, из которых семь работал, а пять не писал.
17 сентября — от начала до «7», до восклицания жрецами «Тэлал! Тэлал!»

20 сентября — всего два текста, до оркестрового fortissimo.

21 сентября — до «Злы они!» включительно (между «11» и «12»).

22 сентября — до женского унисона: «Дух небес!»

26 сентября —– «Дух небес!» и «Дух земли!», женский и мужской эпизод, до «18».

27 сентября — до четырехкратного повторения «Семеро их!» (после «28», причем в этот день предполагалось, что «Семеро их!» повторится лишь двукратно).

28 сентября — добавлено еще два раза «Семеро их!» и дописано до конца, причем заключение уже было задумано раньше, дней пять назад.


----------
Михаил Богословский
Москва

Был на Кузнецком мосту в банке Джамгаровых, куда отнес полученные от Сытина 4000 руб. за 4‑е издание 1‑й части и 3‑е изд. 2‑й части учебника. Оттуда прошел в университетскую библиотеку, где, разыскивая литературу о Петре в Англии, пробыл до 3 ч. дня и не все нашел.
----------
Борис Анреп вместе с Анна Ахматова


Возвращается в Петроград
----------
Леонид Андреев
Петроград, Мойка, 1

Vеni, creator!

Гремите, военные оркестры! Вывешивайте флаги! Из красных полотнищ стройте триумфальные арки! Громче и веселее кричи, праздничный народ: в твой мрачный город вступает завоеватель! По июльским трупам, по лужам красной крови вступает завоеватель Ленин, гордый победитель, великий триумфатор — громче приветствуй его, русский народ! Гряди, победитель! Еще недавно ты был никто — ныне ты почти Бог, Ленин… Ты знаешь это? Как завороженный смотрю я в твои глаза, еще недавно отражавшие Германию в своем зрачке. Что в них — насмешка или злоба? Нет, это не насмешка и не злоба. Это — Великое Презрение. Кого же ты презираешь, победитель?
Ах, я догадался: ты презираешь Закон. Тот нелепый и бессильный закон, что тебя, великого, привлек к какому-то суду, тебя хотел заключить в какую-то тюрьму, где сидят мошенники и провокаторы, убийцы и воры… Тебя, Великого! Ты презираешь эту нелепую и бессильную власть, которая тебя хотела подчинить своим велениям и приказам, когда ты — сам власть и приказ. Не так ли? Да, ты прав, великий, и я так же, как и ты, презираю эту власть: жалкая и слепая, она хотела арестовать Ленина! Народного избранника! Полубога, властвующего над стихиями!

Гряди спокойно, победитель!

Но я вижу, что здесь еще не конец твоему Великому Презрению. Кого еще ты презираешь, победитель? Твой рот презрительно шевелится: на чью же голову ты готовишь свой ядовитый плевок? Кого ты ищешь глазами? Здесь нет никого, кроме русского народа, и он приветствует тебя! Не его ли ты презираешь?

Это было бы слишком жестоко. Великий. И несправедливо! Не он ли расступился перед тобою? Не он ли, стомиллионный великий русский народ, имеющий Толстых и Герценых, Каляевых и Петров Великих, покорно склонил перед тобою свою выю и ныне венчает тебя? Смотри, как низко стелется перед тобою вся народная нива! Ни один колос не стоит прямо, все согнулись и кланяются как Иосифу. Разве ты не слышишь, как воют приветственные трубы и гремят фанфары? Чем же ты недоволен, Великий? Улыбнись, взгляни ласково на твоих слуг и рабов, иначе… мы умрем со страха!

Вот ты уже над городом, как дымное облако пожара. Вот ты уже, как черная туча, простираешься за горизонт и закрываешь все небо: черно на земле, тьма в жилищах, безмолвие, как на кладбище. Уже нет человеческих черт в твоем лице; как хаос клубится твой дикий образ, и что-то указует позади дико откинутая черная рука. Или ты не один? Или ты только предтеча? Кто же еще идет за тобою? Кто он, столь страшный, что бледнеет от ужаса даже твое дымное и бурное лицо?

Густится мрак, и во мраке я слышу голос:

— Идущий за мною сильнее меня. Он будет крестить вас огнем и соберет пшеницу в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым. Идущий за мною сильнее меня.

Густится мрак, клубятся свирепые тучи, разъяряемые вихрем, и в их дымных завитках я вижу новый и страшный образ: царской короны на царской огромной голове. Кто этот страшный царь? Он худ и злобен — не Царь-Голод ли это? Он весь в огне и крови — не царь ли это Вильгельм? Он с веревочной петлей поверх короны — не царь ли Николай это? Сгущается тьма. Мне страшно Сгущается бездонная тьма, кромешный мрак. Ни единого огня, ни единого голоса — безмолвие и тьма. Мне страшно.

…Или это только галлюцинация, бредни писателя, который не может спать? А наяву все так спокойно и просто. Вон улица и красные флаги. Вон милиция. Вон министры. И все вообще ждут Ленина.

Гряди же, победитель! Гряди спокойно.
----------
Владимир Ленин
Петроград

Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки. Могут, ибо активное большинство революционных элементов народа обеих столиц достаточно, чтобы увлечь массы, победить сопротивление противника, разбить его, завоевать власть и удержать ее. Ибо, предлагая тотчас демократический мир, отдавая тотчас землю крестьянам, восстанавливая демократические учреждения и свободы, помятые и разбитые Керенским, большевики составят такое правительство, какого никто не свергнет. Большинство народа за нас. Это доказал длинный и трудный путь: большинство в столичных Советах есть плод развития народа в нашу сторону.
Народ устал от колебаний меньшевиков и эсеров. Только наша победа в столицах увлечет крестьян за нами.
Вопрос идет не о «дне» восстания, не о «моменте» его в узком смысле. Это решит лишь общий голос тех, кто соприкасается с рабочими и солдатами, с массами. Вопрос в том, что наша партия теперь на Демократическом совещании имеет фактически свой съезд, и этот съезд решить должен (хочет или не хочет, а должен) судьбу революции. Вопрос в том, чтобы задачу сделать ясной для партии: на очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства. Обдумать, как агитировать за это, не выражаясь так в печати. Вспомнить, продумать слова Маркса о восстании: «восстание есть искусство» и т. д.

Ждать «формального» большинства у большевиков наивно: ни одна революция этого не ждет. И Керенский с К° не ждут, а готовят сдачу Питера. Именно жалкие колебания «Демократического совещания» должны взорвать и взорвут терпение рабочих Питера и Москвы! История не простит нам, если мы не возьмем власти теперь. Нет аппарата? Аппарат есть: Советы и демократические организации. Международное положение именно теперь, накануне сепаратного мира англичан с немцами, за нас. Именно теперь предложить мир народам — значит победить. Взяв власть сразу и в Москве и в Питере (неважно, кто начнет; может быть, даже Москва может начать), мы победим безусловно и несомненно.
----------
Русская воля

Керенским на имя прокурора палаты послана следующая телеграмма:

«Прошу выдать ордер комиссару Временного правительства над управлением бывшего петроградского градоначальства о задержании и аресте обвиняемых по 100 и 108 статье уголовного уложения Ленина и Зиновьева».

Судебным следователем по особо важным делам Александровым в связи с этим распоряжением послано следующее распоряжение:
«Начальнику петроградской милиции. В. И. Ульянов (Ленин) и Овсей Герид Аронович Апфельбаум (Зиновьев-Радомысльский), привлеченные в качестве обвиняемых в преступлениях, подлежат приводу к следствию для допроса в качестве обвиняемых. Ввиду полученных сведений о пребывании означенных лиц в Петрограде прошу сделать распоряжение о розыске названных лиц и о приводе их для допроса».
----------
Демьян Бедный
дача в Мустамяках, дер. Неувола (сейчас пос. Горьковское, Ленинградская обл.)

Коротко и ясно

Нам холод-голод нипочем:
Мы их разделим с богачом!
За это с нами он поделит все достатки.
(«Поделит» после доброй схватки!)
----------
Вацлав Нижинский
Буэнос-Айрес, Аргентина


Я больше не хочу работать с Дягилевым — в будущем я всегда буду работать без него, потому что наши идеи совершенно отличны. Я надеюсь, что Массин — которого я ценю — перейдет ко мне. Я надеюсь, что он не испугается Дягилева и что он позволит Массину прийти ко мне… Я больше не Нижинский Русского Балета — я Нижинский Бога — я люблю Его и Бог любит меня.
----------
Никита Окунев
Москва

Наряду с бесчисленными беспорядками в городах и селах Российской «режпублики», своею обыденностью уже не пугающих нас, надо все-таки отметить крупные беспорядки в Тамбове и Козлове и их уездах. Разграблена масса лавок, свыше 20 имений. Грабят, жгут хлеб, расхищают имущество, и все это делает наше воинство. Начинается обыкновенно на каком-нибудь рынке, где унюхают тухлую рыбу, и пойдут без разбора уничтожать и воровать все, что подвертывается под руку.
Беднягу Сухомлинова законопатили в каторгу без срока. Подлоги, превышение и бездействие были безусловно, но была ли измена государству — это такой вопрос, который разберет впоследствии история, а не те присяжные заседатели, которые, боясь, вероятно, всяческого самосуда, изрекли свое «да, виновен» не без колебаний совести.
----------
Валентин Катаев вместе с Ирина Алексинская
в гостях у Алексинских Одесса, Одесский военный округ

Генерал несколько раз громко говорил по телефону, куда-то сообщал о своем прибытии, и невозможно было понять, приехал ли он в отпуск или просто бежал из действующей армии от солдатского самосуда. К вечеру собрались гости:

— По-моему, Россию может спасти только одно: немедленно открыть фронт и сдать Петроград немцам, чтобы они задушили революцию. И дурак будет Корнилов, если не сделает этого.

— Позвольте! Господа! Но ведь это измена!
— А вашего душку Керенского на фонарь.

— Это вы чересчур. Я против таких крайних мер. Душке Керенскому надо просто дать — пардон, мадам, — коленом под зад. А на фонарь — Ленина-Ульянова и всю его компанию. И чем скорее, тем лучше.

— Как хотите, господа, а выход один: Центральная рада.

— Это еще что за птица?

— Украинское правительство.
— Что? Самостоятельная Украина? Гоп, мои гречанитси? Только не это.

— А Совдепы лучше?

— Только не самостийная Украина. Сегодня Украина. Завтра Финляндия. Послезавтра Кавказ. Потом Туркестан. А там Курская республика, Тульская республика… Так мы, господа, всю Россию профукаем. Сумасшествие!

— А социалистическая республика не сумасшествие? Все что угодно, но только не это.

— Социализм — это гибель цивилизации.
----------
Геркулес

Пальцы и салфетка

На страницах журнала «Геркулес» уже неоднократно поднимался вопрос о необходимости для борца и атлета иметь сильные пальцы. Есть один очень простой способ развития кисти, с помощью которого достигается феноменальная сила пальцев. Способ этот состоит в следующем: возьмите салфетку и начинайте крутить ее обеими руками; когда она закрутится до такой сепени, что, по видимому, уже нельзя крутить ее дальше, сделать над собой громадное усилие и закрутите ее еще дальше. Как видно, способ этот очень прост и доступен каждому, а насколько он хорошо развивает пальцы, может судить каждый, упражнявшийся таким образом некоторое время.
----------
Пьер Паскаль
Петроград

На Конференции, речь нового военного министра Верховского. Чтобы восстановить армию, надо сократить личный состав: до сих пор едва ли один на десять мобилизованных был бойцом, девять остальных были для тыла. Слова Керенского: «Вы меня проклянете, если я когда-нибудь подпишу смертный приговор». Волнения в Нижнем: солдаты захватывали госпитали, стреляли в раненых; затем отправились добровольцами на фронт.
----------
Лев Урусов
Петроград

С фронта сведения и слухи самые мрачные — армия определенно воевать не хочет. Взяли Якобштадт, готовится взятие Двинска, и у всех определенное мнение, что помешать, воспрепятствовать немцам взять и Двинск, и Псков наши войска не собираются, — захотят немцы и возьмут. Говорят, что некоторые корпуса официально доводили до сведения начальства, что они больше сражаться не будут.
----------
Евгений Вахтангов
в трамвае Москва

Солдат говорит соседке:

— Вот у нас в деревне помещица была. Дура. Взяли мы у нее все. Приходим, а она все лучше нас живет. Отобрали и это. А она все лучше нас живет. Мы ее и убили.

— Почему ж убили?

— Да так, дура она.
----------
Владимир Чертков
Москва, Лефортовский пер., 7А

Нам говорили здесь о падении ценности рубля на международном рынке. Но несравненно важнее — падение нравственной ценности в душе человеческой. Если бы даже наш рубль потерял всякую ценность, то земледельческий народ, представляющий ядро населения России, отлично сумел бы обойтись и без этих бумажек. Но падение душевных ценностей самым губительным образом отражается на всей народной жизни.
----------
Император Николай II
Тобольск

Хороший ясный осенний день; провели его, как прочие дни.
----------
Джон Рид
Петроград

Эрмитаж и все прочие картинные галереи были эвакуированы в Москву; однако в Петрограде каждую неделю открывались художественные выставки. Толпы женщин из среды интеллигенции усердно посещали лекции по искусству, литературе и популярной философии. У теософов был необычайно оживленный сезон. Армия спасения, впервые в истории допущенная в Россию, заклеивала все стены объявлениями о евангелических собраниях, одновременно изумлявших и забавлявших русскую аудиторию...
----------
Иван Бунин
Орловская губерния, деревня Глотово, усадьба Васильевское
Луна

Настанет Ночь моя, Ночь долгая, немая,
Тогда велит господь, творящий чудеса,
Светилу новому взойти на небеса.

— Сияй, сияй, Луна, все выше поднимая
Свой, Солнцем данный лик. Да будет миру весть,
Что День мой догорел, но след мой в мире — есть.
----------
https://project1917.ru/