[ezup]

Артиллерийский след в истории РТ-15

Но в апреле 1961 года о таком развитии событий никто еще не думал — так же, как и о том, что председателю Совета главных конструкторов по проекту ракеты РТ-2 академику Сергею Королеву осталось всего пять лет жизни, и он даже не увидит, как первую твердотопливную ракету примут на вооружение РВСН. Все участники проекта работали воодушевленно и рассчитывали если не совершить невероятный прорыв, то как минимум создать совершенно новый образец ракетного оружия.

Масштабный рисунок прототипа СПМ комплекса 15П696. Фото с сайта http://www.globalsecurity.org


На вопрос о том, почему именно ЦКБ-7 поручили разработку мобильного боевого ракетного комплекса с ракетой РТ-15, есть достаточно точный ответ. Поскольку именно это конструкторское бюро отвечало за разработку двигателей второй и третей ступеней ракеты РТ-2, в правительстве решили, что это — достаточное основание для того, чтобы передать ему и работы по созданию модификации ракеты для наземного мобильного комплекса. Ведь по сути РТ-15 представляла собой ту же РТ-2, только без нижней, первой ступени. Таким образом должна была получиться ракета общей длиной 11,93 м и диаметром от 1 м (вторая ступень) до 1,49 м (первая ступень). При этом она должна была нести боеголовку весом в полтонны и мощностью в 1 мегатонну.

Поручить разработку двигателей второй и третьей ступеней РТ-2 именно ленинградскому ЦКБ-7, ранее не занимавшемуся этой тематикой, было решено на том основании, что завод «Арсенал», в состав которого входило конструкторское бюро, был прямо связан с ЦАКБ Василия Грабина. Более того, назначенный в 1953 году начальником ЦКБ-7 и главным конструктором «Арсенала» Петр Тюрин был выходцем из грабинского КБ. Он пришел туда прямо перед началом войны, в июне 1941 года, и проработал до февраля 1953-го, причем последние девять лет являлся представителем главного конструктора на ленинградском предприятии. Поэтому, когда в 1959 году, с началом работ по твердотопливным ракетам, ЦАКБ, ставшее к тому времени ЦНИИ-58, ликвидировали, присоединив к ОКБ-1 Сергея Королева, конструктор Тюрин включился в работу по новой тематике.

Поскольку разработкой системы управления новой ракеты занимались те же КБ, которые обеспечивали ею и «головную» ракету проекта РТ-2, в обязанности ЦКБ-7 входило фактически только доработка двухступенчатого варианта ракеты до самостоятельного полета и координация усилий смежников, отвечавших за проектирование остальных составляющих мобильного боевого ракетного комплекса. А с этими задачами Петр Тюрин, по воспоминаниям хорошо знавших его людей, справлялся на отлично.

Чемодан на танковом ходу

Согласно первоначальному проекту, мобильный боевой ракетный комплекс с ракетой РТ-15 должен был уметь выдвигаться в произвольный район, занимать позицию, помещать доставленную в контейнере ракету на стартовую установку и производить залп. Таким образом, нужно было разработать и подвижную платформу для контейнера, и сам контейнер, и пусковую установку, и машины обслуживания комплекса.

Первым делом взялись за проектирование мобильной пусковой установки с контейнером. В качестве шасси выбрали уже отработанный вариант — базу тяжелого танка Т-10. К тому времени это шасси уже использовалось в самоходной 420-миллиметровой минометной установке 2Б1 «Ока», в опытном ракетном танке «объект 282», в опытной САУ «объект 268» и некоторых других опытных машинах военного и гражданского назначения (не говоря уже о самом тяжелом танке Т-10, выпускавшемся серийно с 1954 по 1966 годы). Выбор определялся тем, что будущая мобильная пусковая установка должна была обеспечить ракетному комплексу достаточную проходимость, чтобы не делать его зависимым от постоянно действующих дорог, а значит, предсказуемым и легко вычисляемым. С другой стороны, шасси должно было быть достаточно грузоподъемным, чтобы нести нагрузку в 32 тонны — именно столько весил контейнер с помещенной в него ракетой.

Модель первого прототипа СПУ для ракеты РТ-15, хранящаяся в музее Кировского завода. Фото с сайта http://militaryrussia.ru

Работами по созданию мобильной пусковой установки занялось ЦКБ-34, оно же КБ специального машиностроения — еще один осколок бывшей артиллерийской империи Василия Грабина. Первоначально оно было всего лишь ленинградским филиалом ЦАКБ, затем стало Морским артиллерийским ЦКБ, потом — ЦКБ-34, а с 1966 года называлось КБ средств механизации. С развитием ракетной отрасли это конструкторское бюро перепрофилировали и переориентировали на разработку технологического оборудования и пусковых установок для всех видов ракетных комплексов. Так что задача, которую поставил перед бывшими коллегами по ЦАКБ Петр Тюрин, не была для них в новинку.

Точно так же не было новым делом для конструкторов КБ-3 Кировского завода и задача приспособления шасси тяжелого танка Т-10 под мобильную транспортно-пусковую установку. Поэтому на подготовку проекта ушло немного времени: в 1961 году, сразу после постановки задачи перед ЦКБ-7, в ЦКБ-34 и КБ-3 начали готовить эскизный проект, а уже в 1965 году Кировский завод выпустил первый прототип установки — «объект 815 сп.1». Еще через год был готов второй прототип — «объект 815 сп.2», практически не отличавшийся от первого. И тот, и другой имели транспортный контейнер для ракеты характерной формы: с трапециевидной передней частью и открывавшийся вдоль на левую сторону, подобно крышке чемодана.

После того, как транспортный контейнер поднимался в вертикальное положение, он открывался и ракета РТ-15 с помощью установленной на корме самоходной пусковой установки гидравлической системы занимала положение на стартовой площадке (она располагалась за кормой шасси и опускалась вместе с ракетой). Затем контейнер опускался на место и закрывался, а оставшаяся стоять ракета проходила предстартовую подготовку. Старт РТ-15 осуществлялся из отдельной машины управления, поскольку пуск ракеты представлял опасность для личного состава, даже находящегося в закрытой кабине транспортно-пусковой установки.

Контейнер с ракетой поднимается с самоходной пусковой установки в предстартовое положение. Фото с сайта http://zonwar.ru

По предварительному плану, испытания комплекса с участием транспортно-пусковой установки и ракеты РТ-15 должны были начаться осенью 1963 года, но так и не начались. Проблема оказалась в «головной» ракете РТ-2, испытания которой не заладились, и соответственно, из-за них приостановили и испытания «сокращенного» варианта ракеты — РТ-15. А пока конструкторы дорабатывали твердотопливные двигатели «двойки», военные, оценившие удобства единого транспортно-пускового контейнера, использующегося для вышедшей на испытания ракеты УР-100, решили приспособить его и к «пятнашке». Новые тактико-технические требования заказчика, предусматривавшие старт ракеты непосредственно из транспортно-пускового контейнера, установленного на мобильном шасси, появились в августе 1965 года. И конструкторам пришлось существенно переделывать проект самоходной пусковой платформы.

Армейские опыты

Поскольку просто взять и приспособить под новый ТПК два первых прототипа было невозможно, их оставили в покое и даже прокатили по Красной площади во время ноябрьских парадов 1965 и 1966 годов. А тем временем специалисты СКТБ в подмосковном Хотьково (нынешний ЦНИИ специального машиностроения), специализировавшегося на полимерных и композитных материалах для ракетно-космической отрасли, создали новый транспортно-пусковой контейнер, в который прямо на заводе помещалась ракета РТ-15. Шасси оставили прежнее, но доработали, поскольку механизмы подъема и установки ТПК и подготовки к запуску тоже пришлось переделывать.

Принципиальная схема размещения ракеты РТ-15 в транспортно-пусковом контейнере нового типа. Фото с сайта http://rocketpolk44.narod.ru

Новый вариант транспортно-пусковой установки начали собирать на том же Кировском заводе, что и первые прототипы. К этому времени — осени 1966 года — удалось разрешить и основные проблемы, связанные с надежностью и стабильностью работы двигателей всех трех ступеней ракеты Р-2, а стало быть, и ее уменьшенного варианта РТ-15. И в ноябре 1966 года на полигоне Капустин Яр начались испытания «пятнашки». Примечательно, что для их проведения были отведены сразу две площадки полигона — 105-я и 84-я. На первой из них, на которой раньше испытывались и ракеты РТ-2, проводились все испытания и предстартовые проверки ракеты в вертикальном положении транспортно-пускового контейнера, после чего его опускали, и транспортно-пусковая установка в походном положении перемещалась на другую площадку, откуда осуществлялись пуски ракеты. При этом на первых этапах личный состав, участвовавший в пусках, укрывался в подземном КП, входившем в состав 84-й площадки — и там же размещали командную аппаратуру комплекса.

Самоходная пусковая установка с ракетой РТ-15 на площадке №84 полигона Капустин Яр. Фото с сайта http://www.globalsecurity.org

До конца 1966 года провели три пуска РТ-15, в течение следующего года — еще три, отрабатывая технологию подготовки и осуществления запусков ракет. Основные же пуски на полигоне Капустин Яр мобильный боевой ракетный комплекс 15П645 проводил в 1968 году — восемь раз. А затем начались пуски уже в составе трех пусковых установок 15У59, машины боевого управления 15Н809, машины подготовки позиции 15В51, узла связи в составе 3-х машин, двух дизель-электростанций и транспортно-погрузочных и стыковочных машин 15Т79, 15Т81, 15Т84, 15Т21П. Причем это были как одиночные пуски, так и пуски с отработкой режима дежурства комплекса в полном составе: в ходе испытаний было произведено два двухракетных залпа.

Старт ракеты РТ-15 с самоходной пусковой установки на площадке №84 полигона Капустин Яр. Фото с сайта http://www.globalsecurity.org

Чуть раньше, чем начались летно-конструкторские испытания ракеты РТ-15, выпуск которой наладили на том же ленинградском заводе «Арсенал», в КБ которого она разрабатывалась, начались войсковые испытания ракетного комплекса в первоначальном виде — то есть без транспортно-пусковых контейнеров. Проходили они по приказу главкома РВСН на базе двух подразделений — 638-го ракетного полка 31-й ракетной дивизии, дислоцированного под городом Слоним в Гродненской области Белоруссии, и 323-го ракетного полка 24-й ракетной дивизии, размещавшегося под городом Гусев Калининградской области. Ни боевых, ни учебных запусков во время этих испытаний не осуществлялось, а по некоторым данным, личный состав, занятый в этих мероприятиях, имел дело даже не с учебными ракетами, а с масс-габаритными макетами. Тем не менее, отработать вопросы боевого применения самоходных пусковых установок, определить временные нормативы занятия и оставления позиций, объем и порядок технического обслуживания пусковых установок, разработать ориентировочный штат ракетного комплекса эти испытания вполне позволили.

А в декабре того же 1966 года, когда на полигоне Капустин Яр уже начались летные испытания ракеты РТ-15, в составе РВСН с учетом наработок осенних войсковых испытаний в составе 50-й ракетной армии были сформированы два ракетных дивизиона, которым предстояло первым принять на продолжение войсковых испытаний полноценные комплексы 15П645. Один дивизион входил в состав 94-го ракетного полка 23-й ракетной дивизии, дислоцированного под городом Хаапсалу в Эстонии, а вторым стал 50-й отдельный ракетный дивизион при 638-м ракетном полку 31-й ракетной дивизии, где проводился первый этап войсковых испытаний комплекса.

Макеты ракет РТ-15 на пусковых установках старого образца во время первого этапа войсковых испытаний. Фото с сайта http://www.k2x2.info

«Безобразник», ставший «козлом отпущения»

Именно 50-й отдельный ракетный дивизион в конце концов и стал первым и единственным подразделением РВСН, которое имело на вооружении первый отечественный мобильный боевой ракетный комплекс с твердотопливной баллистической ракетой средней дальности. 6 января 1969 года, после окончания Государственных испытаний, постановлением Совета министров СССР комплекс 15П696 с ракетой РТ-15 был рекомендован к принятию на вооружение РВСН. Правда, только на опытную эксплуатацию, которая позволила бы изучить и отработать боевое применение баллистических ракет средней дальности на самоходных пусковых установках, и только в количестве одного полка — то есть шести пусковых установок и командного пункта. Правда, он был немаленьким, ведь в его состав входили восемь машин, в том числе семь — на шасси «ракетовоза» МАЗ-543: машина боевого управления 15Н809, машина подготовки позиции 15В51, две дизель-электростанции 15Н694 и три машины в составе подвижного узла связи «Рельеф» (восьмым был фургон для личного состава).

Самоходная пусковая установка для ракеты РТ-15 с транспортно-пусковым контейнером на войсковом марше. Фото с сайта http://militaryrussia.ru

Новосозданный дивизион базировался на ракетную базу «Лесная» под Барановичами. В марте все шесть установок комплекса и мобильный командный пункт, а также все другие машины поступили в 50-й отдельный ракетный дивизион, и его личный состав приступил к отработке боевых задач. Увы, в открытых источниках никаких точных сведений о том, какими они были и как проходило их выполнение, найти не удалось. Можно лишь предполагать, что дивизион отрабатывал те действия, которые ему надлежало выполнять в реальных боевых условиях. Иными словами, солдаты и офицеры дивизиона проводили регламентные работы и обслуживание самоходных пусковых установок в месте постоянной дислокации, по тревоге покидали его и перемещались на места боевой дислокации, занимали позиции, разворачивали комплекс и отрабатывали условный запуск.

Задача это была непростая: по своей идее, подвижный боевой ракетный комплекс 15П696 должен был обеспечивать автономное боевое дежурство, автоматизированную предстартовую подготовку и залповый пуск шести ракет в любое время года и суток, без специальной подготовки боевой позиции. При этом комплекс должен был быстро занимать эту позицию и так же быстро сворачиваться, чтобы перебраться на новую: в основе идеологии его применения лежал принцип кратковременного боевого дежурства в любом произвольно выбранном месте, с полной автономией и автоматизацией процессов электроснабжения, прицеливания и пуска из постоянной или полной боевой готовностей. При этом боевой порядок комплекса выглядел очень оригинально и, как говорят очевидцы, красиво. Он представлял собой шестигранник, в центре которого с высокой геодезической точностью устанавливалась машина боевого управления 15Н809. «Сердцем» машины являлась шестигранная призма, к граням которой оптическим методом привязывались приборы прицеливания самоходных пусковых установок 15У59.

Машины из состава командного пункта мобильного боевого ракетного комплекса 15П696. Фото с сайта http://www.russianarms.ru

Но какой бы активной не была служба личного состава 50-го отдельного ракетного дивизиона, ни реальных учебных запусков, ни тем более боевых он не выполнял. После 1970 года, когда на полигоне Капустин Яр выполнили два последних испытательных пуска, ни одна ракета РТ-15 в воздух не поднялась. Да и возможности такой не было: тем же постановлением Совмина, которое приняло комплекс в опытную эксплуатацию, производство «пятнашек» на ленинградском заводе «Арсенал» имели М.В. Фрунзе было прекращено, и в распоряжении военных остались только те ракеты, которые успели произвести до этого. А в 1971 году был снят с опытной эксплуатации и сам мобильный боевой ракетный комплекс, для которого они выпускались. Что касается единственного подразделения, которым командовал подполковник Сергей Дроздов, то 50-й отдельный ракетный дивизион после снятия комплекса с опытной эксплуатации просуществовал еще два года и был расформирован 1 июля 1973 года.

Первый прототип СПУ для ракеты РТ-15 движется на ноябрьский парад в Москве. Фото с сайта http://www.arms-expo.ru

Примечательно, что до середины 1970-х в натовских справочниках у одного и того же комплекса 15П696 было два разных названия. А причиной тому — разница в контейнерах для ракет РТ-15. Первый вариант самоходной пусковой установки, впервые проехавший по Красной площади в 1965 году, получил название Scamp, то есть «безобразник» (этот вариант перевода предпочтительнее с учетом характера установки). Увидев тот же контейнер на чуть измененном шасси год спустя, иностранные разведчики приняли его за модификацию того же комплекса. Зато потом, когда западные спецслужбы получили изображения того же шасси с новым транспортно-пусковым контейнером, а потом и данные об испытательных запусках с этих установок, они в 1968 году присвоили им индекс SS-X-14 («Х» указывает на экспериментальный характер образца вооружения) и имя Scapegoat, то есть «козел отпущения». И только лет через семь-восемь, разобравшись, в чем тут дело, натовские эксперты закрепили оба названия за одним и тем же комплексом, который в их справочниках числился боевым вплоть до 1984 года.
Автор: Антон Трофимов