[ezup]

Атомная подводная лодка К-429

На ПЛ К-429 после возвращения из длительного плавания, в период с 4-го апреля по 30-ое мая 1983 года был проведен межпоходовый ремонт с привлечением специалиста судоремонтного завода ВМФ. Лодка находилась под командованием капитана 2-го ранга Белоцерковского однако ее, 228-й экипаж, потерял линейность и выйти в море не мог.
20 июня командир дивизии Н.Н. Алкаев вызвал Суворова Н.М. командира 379 экипажа (379-й экипаж с января 1980 г. входил в первую линию, в 1983 г. им были отработаны и сданы с оценкой «4» курсовые задачи Л-1 и Л-2 оставалось отработать задачу Л-3) и поставил перед экипажем задачу, не входившую ни в какие планы. К-429 под его командованием должна была выйти в море на одни сутки для выполнения боевого упражнения с тем, чтобы закрыть план боевой подготовки экипажа и дивизии в целом.
Суворов крайне отрицательно отнесся к этой затее, часть его экипажа по случаю межпоходового ремонта находилась в отпусках. Командир дивизии хорошо знал из доклада Суворова и иных источников, что экипаж был разукомплектован, причем на лодке недоставало половины экипажа. Тем не менее Алкаев отдал приказ выйти в море, иначе, как сообщил Суворов на суде, «через 30 минут я буду исключен из рядов КПСС и отдан под суд Военного трибунала» (Как показал приговор, суд серьезно не воспринял это заявление, и правильно сделал, Суворов это не невинная девица, которая стала сексуальной жертвой отпетого негодяя. Это был опытный офицер с 25-летним стажем, который несомненно знал, что отданный ему приказ противоречил ст. 16 Общих положений «Курса боевой подготовки атомных подводных лодок ВМФ» (КАПЛ-К-75), запрещающей содержать в постоянной боевой готовности экипажи при замене более 30 % штатного личного состава, и естественно он вполне мог «прикрыться» этой статьей, и никто бы его из партии не выгнал, и под суд не отдал, хотя ему это несомненно припомнили бы, что отразилось бы на его дальнейшей карьере т.е. Суворов стоял перед выбором: рискнуть своей карьерой либо рискнуть своей и чужими жизнями - он выбрал второе прим.).
24 июня ПЛ была принята от 228-го экипажа (при введенной ГЭУ) 379-м экипажем для отработки задачи Л-З курса боевой подготовки. В период с 7 по 23 июня экипаж был проверен штабом соединения подводных лодок и допущен к выполнению торпедных стрельб. Прием и передача ПЛ производилась с 9 ч 30 мин до 12 ч 30 мин 24 июня под руководством помощника командира 379-го экипажа и старшего помощника 228-го экипажа. Командиры экипажей на ПЛ в это время отсутствовали.
В таких условиях Суворов не поставил своей подписи о готовности лодки и экипажа к выходу в море в журнале.
В 16 ч 45 мин командир 379-го экипажа объявил по трансляции о вступлении в командование ПЛ и о том, что к эксплуатации материальной части приступил 379-й экипаж. При этом командиры экипажей, в нарушение инструкции, рапортами о приеме-передаче корабля не обменялись. Также в нарушение требований КУ ВМФ и РБЖ-ПЛ по распоряжению командира 379-го экипажа проверка прочного корпуса ПЛ на герметичность перед выходом в море не была произведена.
В море на ПЛ в соответствии с приказом командира соединения от 24 июня 1983 г. должны были выйти 106 чел., из которых только 48 чел. входили в 379-й экипаж; 58 чел. были прикомандированы от 228-го и двух других экипа*жей в число прикомандированных входил начальник штаба капитан 1-го ранга А.А. Гусев. Фактически в море на ПЛ вышли 120 чел., так как командир ПЛ дополнительно взял в море для обучения еще 14 старшин и матросов.
Таким образом к моменту выхода ПЛ К-429 в море на борту оказались два командира экипажей, Суворов и Белоцерковский, два командира БЧ-5, старпом Рычков, не допущенный к самостоятельному управлению, и отсутствовал старшина команды трюмных.
Пришлось с гауптвахты забрать мичмана Соболева, по специальности техника КИП общекорабельных систем, но в море по готовности № 2 он исполнял обязанности стар*шины команды трюмных. Так мичман Соболев оказался за пультом «Ключ», с которого идет управление системой всплытия и погружения, а также контроль закрытия забортных отверстий.
Допуск прикомандированного личного состава к самостоятельному исполнению своих обязанностей приказом ко*мандира 379-го экипажа не был оформлен, его специальная подготовка не проверялась. 16 чел. личного состава, находившиеся на борту ПЛ, не были обеспечены индивидуальными дыхательными аппаратами. Проверки наличия на борту ПЛ индивидуальных спасательных средств перед выходом в море командирами отсеков были произведены формально, отдельные старшины и матросы были распределены по боевым постам без учета их боевого номера.
24 июня в 18 ч 45 мин ПЛ с 379-м экипажем вышла из б. Крашенинникова для отработки учебных задач с вы*полнением торпедных стрельб. Старший на борту-на*чальник штаба соединения ПЛ. На подводной лодке были приняты боевые ракеты и торпеды и три практические торпеды.
Прежде чем идти в район учений необходимо было после межпоходового ремонта провести дифферентовку лодки (При плавании подводной лодки постепенно нарушается равенство между ее весом и силой поддержания (плаву*чести). Изменяется также вес носа и кормы относительно друг друга, что приводит к возникновению дифферентов. Приведение остаточной плавучести и дифферента к заданным значениям (обычно 0 или 0,5° иа нос) путем приема (удаления) воды из-за борта в уравнительную цистерну и перемещения воды между дифферентными цистернами называется дифферентовкой прим.).
В 22 ч 46 мин подлодка прибыла в б. Саранная для дифферентовки. Погода: ветер 3-5 м/с, зыбь 1 балл, видимость 40 - 60 каб, дымка.
В 23 ч 18 мин командир ПЛ задраил верхний рубочный люк, спустился в ЦП и дал команду принимать главный балласт. Как сообщил командир ПЛ комиссии по расследованию происшествия, им была подана команда «По местам стоять, к погружению»…
В 23 ч 27 мин был начат прием главного балласта в концевые группы ЦГБ. Однако приборы показали, что лодка не погружается. Поэтому для ускорения погружения, одновременно с заполнением концевых групп ЦГБ по приказанию командира БЧ-5 для ускорения погружения была заполнена на 80% уравнительная цистерна № 2 и начато заполнение уравнительной цистерны № 1. После заполнения средней группы ЦГБ ПЛ, имея большую отрицательную плавучесть, стала быстро погружаться, но в ЦП погружение было не замечено, так как в глубиномеры во время ремонта были вставлены заглушки которые забыли вынуть, поэтому они и показывали «нулевую» глубину (На ПЛ глубиномеры находятся, кроме ЦП, еще в концевых отсеках и на пульте ГЭУ (главная энергетическая установка).
В 23 ч 30 мин из I отсека поступил доклад: «Аварийная тревога, поступление воды в отсек из трубопроводов вентиляции». В это же время через переборочную дверь из IV отсе*ка поступил доклад о поступлении воды в отсек через си*стему судовой вентиляции. На последующий вызов из ЦП по громкоговорящей связи IV отсек не отвечал.
Одновременно поступление забортной воды через тру*бопроводы системы судовой вентиляции было отмечено в III, II и I отсеках. С местного поста III отсека были закрыты перебороч*ные клинкеты системы судовой вентиляции, после чего поступление воды в I, II и III отсеки прекратилось.
Сразу, как только обнаружилось, что АПЛ тонет, находившийся в центральном посту командир дивизиона живучести с колонки аварийного продувания подал на продувку всех групп цистерн главного балласта (ЦГБ) воздух высокого давления (ВВД), но так как первые и вторые запоры клапанов вентиляции указанных цистерн были открыты, весь поданный воздух ушел за борт. Давление в системе снизилось с 350 до 80 кгс/см2, что составило около 20 проц. общего запаса ВВД.
Аварийное продувание способствовало тому, что лодка мягко легла на грунт. Никто даже не почувствовал как она коснулась дна, только показания приборов остановились на фиксированной глубине. Так, во 2-м отсеке глубиномер показал 37 м. АПЛ опустилась на грунт с креном 15° на левый борт и дифферентом 0,5° на нос.
1-й отсек, ракетно-торпедный (убежище), оказался затопленным на 75 проц., вместе с носовым трюмом и гальюнами.
Во 2-м жилом отсеке. Коридор на нижней палубе, трюм, камбуз, провизионные камеры, гальюн тоже на 75 процентов затопило.
3-й отсек, центральный, где находились 43 моряка во главе с командиром ПЛ капитаном 1 ранга Николаем Михайловичем Суворовым и старшим на борту по должности начальником штаба дивизии Героем Советского Союза капитаном 1 ранга Алексеем Алексеевичем Гусевым, оказался практически сухим.
4-й отсек, электромеханический, затопило полностью менее чем за 3 минуты. В момент аварии в нем находилось 17 человек. 3 моряка (спецтрюмные) покинули его через левый коридор 5-го, реакторного, отсека и перешли в 6-й, а затем в 7-й. Через открытый клапан выравнивания давления между 4-м и 5-м отсеками после затопления 4-го из них постепенно был затоплен и 5-й. Оставшиеся в аварийном отсеке 14 человек не стали покидать его, хотя могли бы это сделать.
«Никто не имеет права самостоятельно покинуть аварийный отсек…», - записано в ст. 23 Наставления по борьбе за живучесть подводных лодок (НБЖ-ПЛ-70).
Помня об этом, двадцатитрехлетний мичман Владимир Александрович Лящук перешел из 4-го отсека в 3-й лишь для того, чтобы отключить батарейный автомат и предупредить вахтенного об аварии. Затем, как и положено по долгу службы, вернулся на боевой пост.
Остававшиеся в 4-м отсеке могли бы бездумно ринуться в соседний отсек, ища там спасения, и 3-й отсек оказался бы затопленным. Вот почему моряки 4-го отсека, оставаясь до конца на месте, спасли 43 человека из смежного отсека. За отведенное судьбой время (менее 3 минут) они сумели в аварийных условиях известить центральный пост об аварии, сбросить аварийную защиту атомного реактора, обесточить секции отключаемой и не отключаемой нагрузки электроэнергетической системы АПЛ, тем самым предотвратив пожар, который мог возникнуть при попадании на эти секции забортной воды. Это был настоящий подвиг.
Двое офицеров, командир отсека Виктор Курочкин и оператор атомного реактора Анатолий Петров, пытались вручную закрыть оказавшиеся открытыми первые и вторые запоры системы вентиляции ключом-трещеткой, но ПЗК стоял «на гидравлике» т.е. гидравлическая жидкость в системе оказала противодавление, и не дала им провернуть запор.
Центральный пост для оценки обстановки установил по телефону связь с другими отсеками. Связи с IV отсеком не было. Перешедший из V в VI отсек личный состав доложил о поступлении воды в V отсек через клапан выравнивания давления, закрыть который ему не удалось. В VI и VII отсеки вода не поступала, IV и V отсеки предположительно были затоплены.
В I, II, III, VI и VII отсеках ПЛ находилось 106 чел., (34 в 1-м, 49 - во 2-м (после взрыва водорода личный состав 3-го отсека был переведен в 1-й и 2-й отсеки) и 23 - в 6-м и 7-м). В отсеках, где находился личный состав, имелось 61 комплект ИДА-59М и 44 гидро-комбинезона (Вместо штатных 87 человек на борту «К-429» вышло в море 120. Эти лишние 33 человека считались проходящими стажировку, и дыха*тельными аппаратами для них никто не запасся. Кроме того, часть аппаратов осталась в четвертом отсеке прим.). Давление в V отсеке 3,5 кгс/см2, тем*пература в VI отсеке до 50° С. Наблюдались протечки воды по сальникам кабельных трасс из V в VI отсек. В комплектах ИСП не было резиновых жгутов для герметизации гидрокомбинезопов, в аварийных бачках I, II, VI и VII отсеков-запасов пищи.
В момент аварии выяснилось, что неисправны практически все аварийно-спасательные средства: крышка всплывающего спасательного устройства (ВСУ) была намертво закреплена тросом снаружи АПЛ. Устройства отдачи носового и кормового аварийно-сигнальных буев (АСБ) тоже оказались поврежденными, поэтому ни тот, ни другой не были отданы для обозначения нахождения ПЛ и передачи аварийного сигнала с помощью радиосигнального устройства (РСУ). Попытки экипажа, в дальнейшем, использовать прочную рубку (ПР) 3-го отсека для шлюзования людей также не увенчались успехом из-за неисправности кингстона затопления и невозможности заполнения рубки забортной водой.
Таким образом, о месте нахождения аварийной АПЛ оперативные службы ВМФ не знали. Выход из затонувшей лодки оказался возможным только через кормовой аварийно-спасательный люк 7-го отсека и свободный (средний по правому борту) торпедный аппарат.
Около 6 часов утра АПЛ должна была пройти в район боевой подготовки для выполнения торпедной стрельбы, а она лежала на дне бухты Саранной. Никто ее не искал и место ее затопления ничем не было обозначено.
В сложившейся ситуации на терпящем бедствие корабле было принято единственно правильное решение: шлюзовать на поверхность двух добровольцев с информацией для командования флота о состоянии и месте нахождения затонувшей АПЛ.
В 4 часа 20 минут через торпедный аппарат вышел мичман Н. Мерзликин, а в 5 часов 30 минут тем же путем - мичман М. Лесник.
Мичман Лесник рассказывал: «Мы все делали, как учили, и всплыли на поверхность. Но я задел за острую железяку и распорол гидрокомбинезон. Сразу на*мок. Холодом прихватило. Так и плыл к берегу, согреваясь только тем, что изо всех сил работал руками и ногами. Рядом был Коля Мерзликин. Но чем он мне мог помочь? Мы еще хотели вытащить наверх рацию Р-105, чтобы сразу с поверхности дать сообщение в базу. Но она была очень тяжелой. К тому же не держала 40-метровой глубины. Так и оставили ее в отсеке.
Плыл к берегу несколько часов в прорванном костюме. Задубел весь...».
В точке погружения «К-429» всплывших развед*чиков никто не встретил. По великой случайности гонцов с за*тонувшей лодки заметил малый противолодочный корабль МПК-178, который выходил в море для обеспечения торпедных стрельб по надводной цели. Противолодочники решили, что имеют дело с иностранными подводными диверсантами, которые орудуют на подступах к базе атомных подводных лодок. Подойдя к барахтающимся подводникам поближе, они стали совещаться, как лучше брать «диверсантов». Но даже когда мичманов подняли на палубу МПК-178, сняли с них легководолазное снаряжение, моряки долго не хотели верить их докладам о затонувшей лодке. И только когда мичман Мерзликин вручил командиру корабля донесение, подписанное Гусевым, «то он, забыв про нас, убежал в рубку связи». В конце кон*цов, командир корабля связался со своим начальством. Начальство запросило командование Камчатской флотилии - тонули ли у вас подводные лодки в заливе? Вот таким образом в штабе флота узнали, что погрузившаяся для дифферентовки атомная подводная лодка затонула.
После двенадцати часов пребывания на дне экипаж услышал, наконец, щелчки гидролокатора, дробью рассыпавшиеся по корпусу ПЛ, и шлепанье винтов над головой. К исходу первых суток к затонувшей подводной лодке один за другим стали подходить спасательные суда СС-38, СС-83, ВМ-117, СКР «Сторожевой». Подошла и подводная лодка того же проекта, что и «К-429». В ее отсеках должны были проходить декомпрессию те, кому удастся выйти на поверхность. На третьи сутки над затонувшей подводной лодкой собрались почти все наличные спасательные силы Камчатской флотилии. На спасательном судне находился сам Главнокомандующий ВМФ С.Г.Горшков.

На дне

Вспоминает старшина команды гидроакустиков мичман В. Гладышев:
«Часа в 3, 25 июня, затонувшую лодку сотряс взрыв - в ак*кумуляторной яме третьего отсека взорвалась аккумуляторная батарея. Тут же была объявлена аварийная тревога, личному составу отсека было приказано включиться в индивидуальные средства защиты. Пожара не было, но отсек был загазован, поэтому была дана команда всем покинуть третий отсек и перейти во второй. В результате, во втором отсеке собралось больше половины всего личного состава. Были назначе*ны вахтенные у телефона АСБ, вахтенные у кормовой и носовой переборок и вахтенный для измерения газового состава воздуха. Была дана команда всем отдыхать. В отсеке пол*ная темнота (после взрыва аккумуляторной батареи погасло ава*рийное освещение), холодно и сыро, но паники не было. Командир Суворов Н. М. обсуждал со старшим на выходе капитаном 1-го ранга Гусевым нормативы подъема затонувшей ПЛ, разговор велся вполне серьезно, что под*держивало у окружающих надежду на благополучный исход. Ме*жду тем, газовый состав воздуха резко ухудшался, увеличивалось содержание СО. Командир принял решение перевести часть личного со*става в первый отсек, по размерам намного больший второ*го, а личного состава в нем меньше. После перевода части личного состава в первый отсек, были снаряжены установки химической регенерации воздуха (РДУ), дышать стало немного легче. Опять медленно потянулось время, между собой мы обсуждали как ско*ро нас смогут найти».
Где-то на вторые сутки взорвалась аккумуляторная батарея первого отсека. Взрыв был намного сильнее, чем в третьем отсеке. В момент взрыва давлением воздуха немно*го отжало переборочную дверь между первым и вторым отсеками, и по ее периметру наблюдался голубоватый ореол пламени. Опять была объявлена аварийная тревога, переборочную дверь в первый отсек задраили и заклинили, личный состав первого отсека борол*ся за живучесть...».
Оба взрыва повлекли за собой разгерметизацию аккумуляторных ям. Забортная вода попала в электролит, образовался газообразный хлор с достаточно сильной концентрацией, который не позволял дышать без средств индивидуальной защиты. Оба отсека оказались загазованными в считанные минуты, а давление здесь повысилось до 0,5-0,8 кг/см2.
Между тем из-за частичного затопления носовых отсеков температура воздуха в них начала быстро падать и через двое суток опустилась до 12°С, что еще больше усугубило положение людей.
Осложнилась и психологическая обстановка. Не позволяя подняться панике и беспокоясь о здоровье подчиненных, все офицеры как один передали молодым матросам свои дыхательные аппараты ИДА-59 и средства индивидуальной защиты - ПДУ.
В этот тяжелый момент Капитан 1-го ранга А.А.Гусев как старший на борту, сделал запись в вахтенном журнале о том, что командова*ние кораблем принял на себя. В создавшейся ситуации это был очень смелый поступок т.к. ответственность за случившееся ложилась теперь и на него.
Врач подводной лодки майор медицинской службы Анатолий Иванович Краснов анализировал обстановку в отсеках и давал личному составу рекомендации по поддержанию работо-способности. Его расчеты показали, что без дополнительной подачи на АПЛ кислорода люди смогут находиться в носовых отсеках 56 часов, в кормовых - 92 часа.
Был установлен строгий контроль за газовым составом воздуха, расходованием запасов пресной воды, пищи и регенерации. Под временный гальюн приспособили каюту мичманов во 2-м отсеке, где установили герметичные емкости с мешками для мусора.
Врач разработал предложения по щадящему режиму труда и отдыха. Были организованы медицинское наблюдение и периодические осмотры. Для снятия эмоционального напряжения молодые матросы привлекались к уборке и несению вахты у трюмов и переборных дверей.

Операция по спасению
(спасение утопающих, дело рук самих
утопающих – народная мудрость)

Прибывшие на место спасатели наладили связь с лодкой, которая осуществлялась перестукиванием - ударами кувалды (молотка) по корпусу подлодки, а информация на нее передавалась посредством звукоподводной связи.
Операторы спасательного колокола СК-59 пристыковаться к комигс-площадкам аварийных люков ПЛ не могли из-за недостаточной глубины и крена лодки. Находящиеся на лодке офицеры посовещавшись решили выводить подводников из АПЛ методом самостоятельного выхода через торпедные аппараты по 4 человека - максимум, что позволяет один торпедный аппарат. Водолазам-спасателям оставалось только поддерживать жизнедеятельность экипажа вентиляцией отсеков, подавать на подводную лодку недостающее снаряжение, встречать выходивших подводников из торпедных аппаратов и сопровождать их на поверхность.
Из воспоминаний капитана 1-го ранга Н. М. Суворова:
«Мы сообщили спасателям, что будем выходить через торпед*ный аппарат. Я велел проверить индивидуальные дыхательные аппараты, и тут выяснилось, что выходить в них нельзя: из ста комплектов только десять содержали в баллончиках кислород! Не*которые маски были рваные... Сказывалось то, что лодка после пятимесячного похода не прошла положенного ремонта и переос*нащения.
Попросили водолазов передать нам баллончики через торпедный аппарат. Через какое-то время они сумели это сделать.
Только под вечер я начал выпуск людей. Всплывали по четыре человека - ровно столько умещались в трубе аппарата».
Обычному человеку трудно представить себе, что значит ползти в водолазном снаряжении по торпедному аппарату, затопленному водой, длиной почти 9 метров диаметром 53 сантиметра в кромешной темноте. В какой-то момент наступает ощущение, что ты никогда не вылезешь из этой железной трубы. Страх начинает сковывать движения, завладевает разумом и подавляет волю.
Именно по этой причине в 1-м отсеке произошла трагедия. Во время заполнения водой торпедного аппарата при подготовке к выходу через него мичман-электрик запаниковал и начал пятиться назад. Неосторожным движением ноги он нанес сильный удар по дыхательному мешку аппарата ИДА-59, который был на матросе Синюкове. В результате последний получил тяжелейшую баротравму легких. Поскольку на условные сигналы Синюков перестал отвечать, в спешном порядке осушили торпедный аппарат и вывели из него людей. Травмированному матросу стали оказывать медицинскую помощь, но он скончался, не приходя в сознание. После этого каждый дальнейший выход из торпедного аппарата осуществляли не по 4, а по 3 человека, что позволило размещаться в нем более просторно.

Подвиг мичмана Баева

Выход подводников из кормовых отсеков можно было осуществить через аварийно-спасательный люк (АСЛ), расположенный в 7-м отсеке. До этого подобный способ на АПЛ не применялся, вот почему среди оставшихся в корме 23 моряков один лишь мичман В.П. Баев, в прошлом водолаз-инструктор учебно-тренировочной станции, имел представление о нем.
Ужас, охвативший моряков в первые минуты аварии, когда вода залила преобразователи и в результате короткого замыкания раздался подобный разорвавшемуся снаряду грохот, а в кормовых отсеках стало темно и угнетающе тихо, по воспоминаниям Баева, начал покидать их лишь после автоматического включения тусклого аварийного освещения. Когда же по телефону аварийной связи передали, что из 1-го отсека началось шлюзование людей через торпедные аппараты, у молодых моряков произошел первый нервный срыв, перешедший у некоторых в панику. Баеву, чтобы успокоить дрогнувших и потерявших самообладание, пришлось действовать решительно. В воцарившейся тишине мичман объявил, что знает, как организовать выход через аварийно-спасательный люк. Сам же и вызвался выйти первым, чтобы выпустить буй-вьюшку, затем вернуться в отсек.
Мичман Саблин возразил Баеву, предложив ему, как самому опытному, и другим, имеющим некоторые навыки, оставаться до тех пор, пока не спасут общими усилиями молодых подводников. Саблина поддержали командиры 6-го и 7-го отсеков старший лейтенант Бондарчук и лейтенант Вашуркин. Баева же единогласно назначили руководителем выхода через АСЛ. Добровольно вызвались выходить матросы Закиров и Черошников. Первым пошел прослуживший на АПЛ 2,5 года Закиров, с которым Баев отправил донесение об обстановке, а также просьбу передать в 7-й отсек 8 аппаратов ИДА-59, водолазное белье и продукты.
Выйти через АСЛ и выпустить буй-вьюшку с первой попытки матросу не удалось. Он не смог открыть верхнюю крышку люка. Баеву пришлось выручать его.
Отдышавшись, Закиров настоял на том, чтобы повторить шлюзование. На этот раз он смог выпустить буй-вьюшку и, начав, подъем по буйрепу, добрался до первой остановки, но из-за неисправности карабина застрял и погиб на 15-метровой глубине от кислородного голодания и переохлаждения. Обнаруживший матроса водолаз со спасателя также не смог отсоединить удерживавший погибшего Закирова карабин. Лишь после того как был обрезан буйреп, Закирова удалось поднять на поверхность.
Через некоторое время по телефону АСБ (безбатарейная телефонная связь ПЛ) из 1-го отсека была дана команда о прекращении выхода личного состава из кормовых отсеков. В дальнейшем по рекомендации врачей-физиологов, находившихся на оказывающих помощь судах, было принято решение выходить на поверхность методом свободного всплытия.
Выход из 7-го отсека продолжился на следующий день по команде командира АПЛ. За период с 11 до 15 часов на спасателе оказались 16 человек. Баев, руководя спасением людей, через аварийно-спасательный люк отправлял по 2 человека - одного опытного и второго малоопытного. Существующими правилами такой способ не предусматривался, но подобная инициатива в сложившихся условиях была оправдана.
Перед шлюзованием каждого подводника мичман подробно инструктировал, как открывать верхний люк, обращая особое внимание на то, чтобы при всплытии не задерживалось дыхание. О том, с каким внутренним напряжением ему удавалось контролировать ситуацию, свидетельствовал лишь обильный пот на его лбу, в то время как находившиеся рядом с ним стучали зубами от холода.
Позвонил командир подлодки и сказал, что все матросы, выпущенные через АСЛ, благополучно всплыли и подобраны на спасатель. «У нас нет дыхательных аппаратов», - доложил Баев. Командир после многозначительной паузы сказал: «Ждите!»
На следующий день водолазы передали четыре аппарата ИДА-59. Баев проверил их и впервые не сдержался: оказалось, что три аппарата неисправны. После этого он пошел на хитрость и запросил заведомо больше аппаратов, чем было нужно. Через некоторое время у оставшихся вместе с ним были исправные аппараты.
Баев начал шлюзовать лейтенанта Вашуркина и мичмана Киреева: оба вышли благополучно. В следующей паре пошли старший лейтенант Бондарчук и мичман Насонов. Как только Баев поднял давление на одну атмосферу, в АСЛ раздалась «дробь» - тревога. Оказалось, что у Бондарчука в аппарате кончился кислород. Баев отдал офицеру свой аппарат, и эта пара тоже благополучно всплыла на поверхность.
Чтобы сосредоточиться и все обдумать, В.П. Баев вместе со своим другом А.В. Саблиным вышли в 6-й отсек перекурить, но спички не зажигались. Это был зловещий знак, свидетельствующий о том, что в кормовых отсеках резко упало процентное содержание кислорода. Отправив Саблина через АСЛ последним, Василий Петрович остался в 7-м отсеке один.
Прежде чем шлюзоваться самому, предстояло устранить неисправность в нижней крышке аварийно-спасательного люка. Баев снял исправную защелку с переборочной двери между 6-м и 7-м отсеками и поставил ее на нижнюю крышку АСЛ, затем из нескольких неисправных ИДА-59 собрал один пригодный аппарат. Кислородный баллон оказался почти пустым, но в баллоне с гелево-кислородной смесью давление было повыше. Все это Баев определял на слух почти в полной темноте. О готовности к выходу мичман доложил в 1-й отсек 26 июня в 19 часов 3 минуты, вышел же на поверхность лишь в половине второго ночи 27-го. Выход у него занял пять с половиной часов.
Позже Баев так вспоминал об этом: «После того как я закрыл на защелку нижний люк, раскачав его ногой, и задраил кремальеру люка, начал заполнять шахту АСЛ водой с одновременным поднятием давления. Шахта почти полностью заполнилась водой, но давление в шахте было всего 2 кгс/см2 и больше не поднималось. Я с ужасом понял: шахта дырявая. Прекратил подачу воды. Вода спала до уровня клапана вентиляции. Затем я на некоторое время потерял сознание, видимо, от испуга, так как понял, что замурован. Очнувшись, вставил ключ в замок отдраивания кремальеры нижнего люка, но отдать кремальеру не смог, так как воды в шахте было около трех тонн» (Проще всего было затопить отсек и выходить через шлюзовую трубу аварийного люка. Но тогда подъем лодки значительно бы затруднился. И глав*нокомандующий Военно-морским флотом Горшков попросил мичмана: «Сынок, если сможешь выйти, не затапливая отсек, - выходи» прим.).
После неудавшейся попытки отдраить кремальеру Баев начал выжимать воду через трубопровод вентиляции шахты, погружаясь периодически под воду с головой: понимал, что будет находиться точно в мышеловке до той поры, пока не сумеет открыть нижнюю крышку. Без этого - погибнет. Дышать было уже нечем. Собрав последние силы, Василий Петрович снова погрузился, рывком, да таким, как потом выяснилось, что даже согнулся стальной шток, открыл кремальеру и… потерял сознание. Вместе с водой его выкинуло из АСЛ в отсек, но поскольку он был сгруппирован и находился под водой, ему повезло. Иначе крышкой люка, которая захлопнулась под действием пружины, могло отрубить руку, ногу или даже голову.
Когда пришел в сознание, начал освобождаться от снаряжения. Гидрокомбинезон был разорван, баллоны аппарата - совершенно пусты. Снова нужда заставила заниматься ремонтным делом - устранять неисправность в шахте и делать ее герметичной. Перебрал кучу аппаратов, но пригодных для дыхания ИДА-59 не оказалось. Самообладания не потерял, решил выходить за счет воздуха в собственных легких, который он будет выдыхать в аппарат по мере повышения давления в АСЛ, а также используя свойство наполнителя: если его раздышать, то он выделяет кислород в зависимости от количества поглощенной влаги и углекислого газа.
Обдумывая все это, услышал из гидрофона тревожный запрос: «Баев, почему не выходишь из лодки?.. Через сколько минут будешь выходить? Ответь нам стуком. Одна минута - один удар…». Кувалдой отстучал 60 ударов. Это означало, что на поверхности воды он появится в лучшем случае только через час.
Для второй попытки покинуть лодку Василию Петровичу необходимо было отремонтировать клапан вентиляции и с помощью тисков выровнять стальной шток на крышке люка.
Устранив все неисправности, мичман облачился в другой гидрокомбинезон и снова вошел в шахту аварийно-спасательного люка. Опять ногой раскачал крышку и наглухо закрыл нижнее отверстие шахты, затем начал заполнять шахту забортной водой.
По мере повышения давления в АСЛ делал вдох из воздушной подушки шахты и выдыхал в аппарат ИДА-59. Воздух, проходя через наполнитель в регенеративном патроне, обогащался кислородом. Когда вода дошла до подбородка, Баев переключился на дыхание в аппарат и стал ждать. «Я понимал, что если крышка аппарата не откроется и на этот раз, я погибну, - вспоминал он впоследствии. - От волнения снова чуть не потерял сознание, когда вдруг верхняя крышка АСЛ открылась». Мичман вышел из шахты и надежно закрыл крышку люка.
Увидеть живым его уже не ожидали. Невдалеке светились иллюминаторы спасательного судна. Плыть Василий Петрович не мог, впал в забытье. «Всплыл! - услышал вдруг откуда-то сверху радостный крик. И тут же тревожный голос уточнил: «Не шевелится, наверное, мертвый».
Тогда Баев поднял руку. «Живой!» - выдохнули ликующе спасатели.
Вскоре после аварии Василий Петрович Баев, получив звание старшего мичмана, был назначен на должность главного боцмана. Теперь он вошел в число тех специалистов, которым доверено самое главное: погружение и всплытие атомохода. Удостоился он и ордена Красной Звезды. Правда, в представлении на награду не говорилось о том, что мичман не только сам вышел из затонувшей АПЛ, не затопив отсеки, но и сумел спасти 22 человека. Акцент делался лишь на то, что на следующий же день после своего спасения В.П. Баев снова оказался на аварийной подлодке. Спустился он туда в акваланге АВМ-5 вместе с водолазами, чтобы показать им шпигаты, через которые можно было осушить носовые отсеки.
Спасение экипажа К-429 завершилось, в лодке остались четверо: начальник штаба капитан 1-го ранга А. А. Гусев, управляющий кораблем командир 379-го экипажа капитан 1-го ранга Н. М. Суворов, старший механик 379-го экипажа капитан 2-го ранга Б. Е. Лиховозов и заместитель командира 379-го экипажа по политчасти капитан 2-го ранга И. Пузик.
В течение двух суток они подготовили морально, обучили, натренировали и выпустили из затонувшего корабля 98 подводников. Теперь пришел их черед.
Определили очередность: замполит, стармех… Кто пойдет наверх третьим? Ни один из каперангов не желал опередить другого, каждый обосновывал свое право оставить корабль последним.
Два «годка» и однокашника, оба - командиры АПЛ, сошлись на том, что последним, как положено по Военно-Морскому Уставу, должен оставить корабль не старший по званию, не имеющий большие заслуги перед Отечеством, а тот, кто юридически являлся командиром корабля.
Капитан 1 - го ранга А. А. Гусев в соответствии с Корабельным уставом и славной морской традицией в трудный момент катастрофы, не сомневаясь, вступил в управление затонувшей подлодкой. Этим он не выразил недоверие капитану 1-го ранга Н. М. Суворову - он разделил с ним ответственность за случившуюся беду и еще раз напомнил Флоту о праве старшего на борту учить подчиненных примером Чести.
Герой Советского Союза капитан 1-го ранга А. А. Гусев выходил из затонувшей, покинутой экипажем подлодки последним, на минимальном остатке азотно-гелиевой смеси.

Следствие

Всплывший на поверхность командир капитан 1 ранга Суворов под гидрокостюмом вынес наверх дифферентовочный журнал. Как только он попал на берег его вызван комдив Алкаев который попросил его подписать не подписанный «Журнал готовности корабля к выходу в море», и потом еще несколько бумажек… Выручая начальство, командир подписывал все, по сути подписывал себе приговор.
Спустя три месяца после аварии в Авачинском заливе, при*шел приказ министра обороны: командира «К-429» отдать под суд. Подобные приказы во времена Андропова были равносильны приговору. Снова началось следствие. Велось оно весьма целена*правленно: прежние следственные тома расшивались и сшивались заново, но уже без «неугодных» документов, которые вдруг «те*рялись». Журнал дифферентовки, который командир вынес на груди, покидая лодку, «потеряли». Его обвиняли во всем те самые начальники, которых он покрывал, подписывая бумажки задним числом.

Суд

Суд шел семь дней в казарме закрытого военного городка. Суворов просил вызвать в суд начальников, которые послали его в море, несмотря на его рапорты, что и экипаж, и лодка к этому не готовы. Однако судьи нашли причины для отказа: один в море, другой в командировке, третий для суда не требуется, четвертый не относится к делу…
«Встать, суд идет! Именем Союза Советских... Суворова Николая Михайловича лишить свободы с содержанием в колонии поселения сроком на 10 лет». Кроме того, командиру вменялось нанесение материального ущерба на 20 млн рублей и снижение боеготовности флотилии подводных лодок. Командиру БЧ-5 Б.Е. Лиховозову вменили 8 лет. Прямо в казарме обоих взяли под стражу.
Суворов из 10 назначенных лет отсидел три года, по амнистии вышел на свободу, и до самой кончины в 1998 г. все ходил по инстанциям искал правды…
Капитан на корабле отвечает за все, и если принял командование на себя, да подписал всякие бумажки, кто ж тебе виноват – отвечай. Начальство, начальством, да и у самого голова то должна «варить»…

Заключение

У человека далекого от конструктивных особенностей ПЛ после прочитанного не возникнет вопросов - и так все ясно: не закрыли шахту вытяжной вентиляции, начали погружение открыли клапана вентиляции балластных цистерн лодка приняв балласт погрузилась ниже ватерлинии, и в открытую шахту вентиляции (диаметром 60 см) хлынула вода….
Но те кто плавал на ПЛ знают, что на лодке стоит блокировка забортных отверстий. Суть ее в том, что при открытых забортных отверстиях (а шахт - в первую очередь!) с пульта управления ОКС просто не пройдет управляющий сигнал на открытие клапанов вентиляции средней группы ЦГБ. А если при открытых клапанах вентиляции средней группы откроется хоть одно забортное отверстие, имеющее сигнализацию, то клапана вентиляции закроются автоматически(!). Т.е. благодаря умной автоматике лодка с незакрытыми шахтами вентиляции не погрузится.
К тому же на оператор на пульте ОКС (общекорабельных систем) «Ключ» должен видеть, что горят лампочки сигнализации открытых запоров шахт вентиляции носового кольца (четыре зеленые лампочки), и что нет сигнализации их закрытия(!).
Находящиеся в IV отсеке тоже должны видеть, что лодка погружается (в IV отсеке глубиномер был в рабочем состоянии) с открытой шахтой вентиляции(!).
Таким образом К-429 могла затонуть только в случае если: а) умная автоматика полностью вышла из строя «не сообщив» об этом; б) если оператор на пульте и вахтенные в IV отсеке отсутствовали или спали и т.д., т.е. не следили за показаниями приборов;
Конечно это невероятная ситуация, к тому же при погружении по всем отданным командам следуют обязательные доклады о выполнении из каждого отсека. Сигналы на открытие закрытие клапанов и кингстонов даются ревуном и звонком, в такой ситуации, захочешь, не заснешь.
Но, в таком случае что же произошло?
Вывод напрашивается сам собой: все знали, что на лодке открыты шахты вытяжной вентиляции. Этот сигнал, в результате неисправности, «завис» на пульте ОКС «Ключ», автоматика блокировала открытие забортных отверстий. В результате лодка не могла погрузиться.
Чтобы найти неисправность на пульте и устранить ее нужно время, а его как раз не хватало.
Тогда опытный (бывалый) механик Б. Лиховозов принимает решение - перейти на резервный способ управления, с местного поста блоков ГЭМ (гидроэлектроманипуляторов). Бортовую захлопку и клапан вытяжной магистрали закрывают из четвертого отсека, ставя их ГЭМы на «подпор» в положение «ЗАКРЫТО» - ЗАМЕЧАНИЙ НЕТ!. Шахты закрываются - на пульте по прежнему «висит» сигнал открытия шахт вытяжной вентиляции но фактически, они закрыты. Датчики закрытия шахт вентиляции при закрытии срабатывают, и дают соответствующий сигнал. Система блокировки отключается. Погружение продолжается.
Открываются вентиляционные отверстия средней балластной цистерны, лодка начала погружаться. На глубине 5 м, перед тем как принимать балласт в другие цистерны, необходимо закрыть вентиляционные отверстии средней балластной цистерны, это нужно для того чтобы в случае нештатной ситуации можно было быстро продуть балласт и выскочить на поверхность.
Но как уже отмечалось в III отсеке глубиномеры находятся в нерабочем состоянии и показывают нулевую глубину, в других отсеках видят, что после отданных команд на погружение лодка погружается – все штатно, поэтому никаких тревожных докладов при погружении из концевых отсеков не поступало.
В III отсеке, видя, что согласно показаниям приборов лодка не погружается принимают решение, принять балласт «под завязку». Еще раз отмечу, что лодка в этом момент нормально погружалась. В это время в IV отсеке вахтенный матрос видит, что захлопки и клапана вытяжной вентиляции стоят в положении «ЗАКРЫТО» хотя в штатном режиме у них должно быть положение «НЕЙТРАЛЬ», и он не разобравшись, переставил ГЭМы в «НЕЙТРАЛЬ».
Мгновенно вступил в действие «зависший» электрический сигнал на открытие первого и второго запоров шахты вытяжной магистрали - и в четвертый хлынула вода. ВСЕ! Она в первую очередь затопила насосный узел гидравлики, там все замкнуло… Была дана команда на продувание ЦГБ, в этом случае также должна срабатывать умная автоматика т.е. если открываются клапана продувания ЦГБ, то клапана вентиляции должны закрыться, но гидравлики-то уже не было. В результате - большую часть ВВД стравили за борт…
Остается только выяснить в результате чего произошло «зависание» сигнала пульте ОКС «Ключ». Причины могли быть разные, но наиболее правдоподобная версия дана в книге Н.Н. Курьянчика «Борьба за живучесть, как она есть».
«…Доподлинно известно, что на этой лодке стояла старая батарея, которая сильно "газовала" - выделяла много водорода - и вскоре после затопления произойдет взрыв в аккумуляторных ямах, взрыв "гремучей смеси" водорода с воздухом. Это факт общепризнанный. Аккумуляторная батарея размещена в первом отсеке, а вытяжная шахта - аж в четвертом, и на протяжении соединяющей их магистрали к ней примыкает ряд приточных лючков; переборочные и магистральные захлопки перегораживают путь. Вентилировать такую батарею такой системой вентиляции в то напряженное и тревожное время (лодка недавно вернулась с боевой службы в Индийском океане с межпоходовым отдыхом на Дохлаке, где только температура забортной воды превышает 35оС) было хлопотно, особенно, при стоянке в базе (см. РЭАБ-7). Наверное, именно там, в Дохлакском аду и родилась (и воплотилась) эта "рацуха" - повесили доминирующий открывающий сигнал на всю магистраль, включая первый и второй запоры, от фиксированного ключа "сушка перископа" (ВВД-200) в положение "резерв". Это намного облегчило и упростило вентилирование батареи в атмосферу при стоянке лодки в базе, но это - отступление от технической документации, нарушение требований руководящих документов и прочее, прочее, прочее. Поэтому официального воплощения гениальное рацпредложение не имело (случай типичный), поэтому и внедрили его для себя - "втихушку". Оно опять бы ничего, если бы при передаче лодки другому экипажу о нем ВСЕМ стало известно или его убрали бы вообще. Возможно, кто-то из специалистов принимающего экипажа - старшины команд трюмных и электриков - об этом знали и даже попросили оставить. Но по каким-то причинам "родной" старшина команды трюмных в тот злополучный выход в море не пошел, а старшина команды электриков в погружении "не участвует". Факт состоит в том, что в море пошел прикомандированный (выдернули прямо с гауптвахты) техник КИП ОКС, который по готовности номер один сидел при погружении впервые и о "рацухе", понятно, не знал. Не знал о ней и остальной состав ГКП - ни Гусев, ни Суворов, ни КДЖ Ю. Куринной. Вот и поплатились. Незнание от ответственности не освобождает.
Ну, а знал ли о ней кто-нибудь вообще на этом выходе в море? Теоретически, должен был знать прикомандированный механик сдающего экипажа, который ходил на этой лодке на последнюю боевую службу - А. Маркман. Ведь за рационализаторскую работу на корабле отвечает командир БЧ-5. Так же - теоретически - мог и не знать. Но... ему места в центральном не хватило».

Затонувшую К-429 подняли 9 августа 1983 г. силами Аварийно-спасательной службы флота.
Через два с небольшим года, 13 октября 1985 г., выполненный на 80 % ремонт (к этому времени на ремонт лодки было потрачено 300 млн.руб.) был прерван… повторным затоплением корабля у причала. Корабль содержал все тот же 228-й экипаж той же 10-й дивизии той же 2-й флотилии. На этот раз личный состав не пострадал.
По поводу повторного утопления этой подлодки не было даже приказа Министра обороны. Приказом Главнокомандующего ВМФ были сняты с должности командир корабля, его замполит и командир БЧ-5, представлены к освобождению от занимаемых должностей командир 10-й дивизии и два его заместителя.
На этом ремонтные работы для восстановления боеготовности К-429 были прекращены, а исключенный из боевого состава флота корабль переоборудовали в учебно-тренировочное судно.

[ezup]

О подводной лодке К-429

К-429 не везло с самого начала. Предпоследняя в серии из 11 атомоходов 670-го проекта, эта лодка считалась на флоте «несчастливой». Беды ее начались еще на Северном флоте, вскоре после ввода в строй. 31 октября 1972 года лодка вошла в состав ВМФ СССР, а уже в марте следующего года на ней произошла первая авария – был частично затоплен реакторный отсек. Два года спустя при продувке сжатым воздухом взорвалась цистерна главного балласта №13, носовая часть лодки справа и слева оказалась разорвана. Но самое страшное для этой субмарины было впереди – 26 июня 1983 года при выходе в море для выполнения практических торпедных стрельб К-429 затонула на глубине 42 метров в бухте Саранной.
Операция по подъему, руководил которой спешно прилетевший на Камчатку главком ВМФ СССР Сергей Горшков, была выполнена своими силами, об иностранных спасателях тогда и вспоминать было не принято, да и база своя имелась. Хотя попутно выяснилось, что главком – не очень разбирается в лодках. Дело в том, что Сергей Григорьевич заявил: лодку поднимем, максимум, через полторы-две недели. И дал команду – вызывайте семьи погибших. У флота к тому времени уже был опыт подъема затонувшей подлодки – в октябре 1981 года в Уссурийском заливе затонула после столкновения с теплоходом «Рефрижератор-13» дизельная лодка С-178 проекта 613. Ее подняли достаточно быстро, меньше чем за месяц. Горшков не учел только того, что размеры атомных и дизельных лодок значительно отличаются, и лежащая в Саранной К-429 – высотой с 5-этажный жилой дом. Когда стало ясно, что достать лодку быстро не удастся, пришлось отправлять обратно приехавшие было семьи. Через полтора месяца атомоход подняли, родных и близких погибших подводников привезли обратно…
– К лодке подвели понтоны, закрепили их тросами и начали поднимать, – рассказывает Николай Марковцев. – Рвались стальные тросы толщиной в руку. Это, кстати, был самый главный дефицит – их свозили со всего Союза. К месту аварии пришли три 100-тонных плавкрана. Трудились круглые сутки, без выходных. Отовсюду были собраны самые опытные водолазы, боцманы и такелажники. Работы продолжались беспрерывно шесть суток, практически без отдыха…
Многие операции по подготовке к подаче стропов производились вручную. Самый легкий строп весил более двух тонн, а длина двойных стропов достигала нескольких десятков метров, и весили они более 10 тонн. Тем не менее к началу августа все подготовительные работы были завершены.
6 августа того же года – полтора месяца спустя после аварии – лодку подняли и 13 августа К-429 поставили в док судоремонтного завода для восстановительного ремонта. Но на этом злоключения «несчастливого» подводного корабля не закончились: в ночь на 13 сентября 1985 года он снова затонул – прямо у стенки СРЗ. В октябре 1986-го лодку подняли, но восстанавливать уже не стали, переделали в УТС – учебно-тренировочное судно. В 1990 году субмарина была выведена из состава ВМФ. Так и получилось, что, войдя в строй одной из последних, К-429 стала первой лодкой этого проекта, выведенной из боевого состава военно-морского флота.
…Вокруг К-429 и в то время, и даже сегодня наворочено много лжи. Тогда, по горячим следам, в катастрофе и гибели 16 членов экипажа поспешили обвинить командира лодки Николая Суворова и командира БЧ-5 Бориса Лиховозова. Они получили десять и восемь лет тюрьмы. Официально заявлялось, что лодка затонула из-за неисправности, а находившиеся на борту люди погибли по причине нехватки аппаратов для дыхания. Именно так и было написано в приказе главкома с грифом «Сов. секретно!». Да, дыхательных аппаратов на К-429 оказалось почти вдвое меньше, чем членов экипажа. Выводившие людей через торпедные аппараты водолазы-спасатели доставляли недостающие ИДА (изолирующие дыхательные аппараты) с поверхности. Но у погибших моряков они имелись с самого начала.
На самом деле сыграл свою зловещую роль «человеческий фактор». Одни, в штабе на берегу, буквально «выпихнули» лодку в море с собранным с бору по сосенке неподготовленным экипажем. Другие, на борту, думая, что закрывают вентиляционную шахту, на самом деле ее открыли. Перепутали надписи на соответствующем указателе… При первом же пробном погружении вода хлынула в четвертый отсек по трубе диаметром в 60 сантиметров. Погибли 14 человек, которые там находились. Но погибли они не сразу, и погибли, как герои.
Как только начала прибывать вода, моряки поступили в полном соответствии с главным для подводника документом – РБЖ ПЛ – руководством по борьбе за живучесть подводных лодок. В котором черным по белому написано и жирным шрифтом выделено: «Никто не имеет права покинуть аварийный отсек».
Аварийный отсек покидают только по приказу. В соответствии с РБЖ моряки задраили отсек, сообщили в центральный пост об аварии, включились в ИДА и стали бороться за живучесть корабля – пытались закрыть вентиляцию вручную. Но сделать это им не удалось – человеческие руки, какими бы сильными они ни были, не способны противостоять гидравлике, работающей на открытие вентиляционной шахты… Через двадцать минут отсек был заполнен водой. Самое меньшее через два часа все, кто в нем находился, были мертвы – ресурсов изолирующего дыхательного аппарата хватает на 30 минут работы, или на два часа спокойного ожидания. Они погибли, но спасли всех остальных – на борту в тот день находилось два экипажа – более 120 человек. Почему два экипажа? Один экипаж, тот, который держал лодку, стрелять не мог, потому что еще не отработал свои задачи. Второй экипаж, командиром которого был Николай Суворов, был «линейным» и имел право производить торпедные стрельбы.
Рассказывая об этом, Николай Марковцев описывает увиденное в отсеках К-429 вскоре после подъема. Мертвые моряки находились на своих боевых постах и казались уснувшими... «На каждом был индивидуальный дыхательный аппарат, а командира отсека Игоря Каспровича, которого я лично хорошо знал, еле оторвали от ручного управления клапаном вентиляционной шахты. Мощный был мужик, до последнего дыхания боролся, но справиться с гидравликой, конечно, ему было не под силу…», – вспоминает Марковцев.
Могли ли они спастись? Сегодня, почти четверть века спустя после этой трагедии, можно ответить со всей очевидностью: ДА. Лодки 670-го проекта могли всплывать в надводное положение даже при двух полностью затопленных отсеках. Чтобы спасти людей, запертых в четвертом отсеке, достаточно было с центрального поста перекрыть вентиляционную шахту. Остановив поступление воды, можно было, сравняв давление, открыть переборку между четвертым и пятым отсеками. Вода, распределившаяся между ними, ушла бы в трюмы, в отсеках образовалась бы воздушная подушка. Дальнейшее – дело техники: подобные ситуации подводники отрабатывают на ежедневных тренировках: включить ГОН (главный осушительный насос), откачать попавшую в отсеки воду и всплыть. Сделать это было легко – после подъема лодки выяснилось, что ее механизмы были полностью исправны.
Увы, ничего из описанного выше не произошло. Два члена экипажа, мичманы Михаил Лестник и Николай Мерзликин вышли из лодки через торпедные аппараты. Поднявшись, они обнаружили, что море вокруг пустое, лодку никто не ищет. Поплыли к берегу. По пути их подняли на борт пограничники, которые приняли спасшихся за диверсантов и долго допрашивали на заставе. Сначала в гибель лодки пограничники просто не поверили…
А тем временем начальник штаба флотилии, капитан 1-го ранга Олег Ерофеев, который должен был произвести на этой лодке стрельбы, пошел «догонять» К-429 на торпедолове. Зная, что лодка должна находиться в районе дифферентовки в бухте Саранной, он направился сразу туда, чтобы после всплытия подводного корабля пересесть на него. Вместе с ним на торпедолове находился капитан 3-го ранга Борис Чирков.
– Идем с Ерофеевым на торпедолове, – рассказывал он позднее Марковцеву. – Приходим на место. «Твою мать, – говорит Ерофеев, – а где лодка?» К-429 уже должна была отдифферентоваться, всплыть и ждать. Ждем мы. Ерофеев начал материться: «Опять район перепутали, опять не туда ушли дифферентоваться! Я им покажу! А ну, – дает команду Чиркову, – быстро запроси штаб, пусть запросят береговые посты. Видят ли они лодку?»
Пока связывались со штабом, Ерофеев обратил внимание: на воде среди расплывшегося огромного масляного пятна плавают какие-то тряпки…
– Твою мать – лодка же утонула!»
В это время из штаба поступила информация от постов – лодку не видим. И добавляют: тут, недавно, пограничники двух мичманов из воды подняли, они странные вещи рассказывают. Когда проверили фамилии мичманов, поняли: лодка действительно утонула…
…Оставшиеся в не подвергшихся затоплению отсеках моряки через трое суток стали выходить через торпедные аппараты с помощью водолазов. Еще двое погибли при подъеме – у матроса Султанова отказало сердце прямо в торпедном аппарате, матрос Закиров запутался в тросе буй-вьюшки и не смог освободиться. Водолазного ножа, который должен был в обязательном порядке входить в спасательный комплект, у него не оказалось.
После завершения спасательной операции командир 10-й дивизии АПЛ Валерий Алкаев собрал командиров лодок и старших офицеров на совещание, где сказал: «Лодки у нас очень надежные, утопить их практически невозможно. Даже если посадить на нее всех командиров, дать им несколько ящиков водки, чтобы перепились вдрызг, и специально поставить задачу – «утопить лодку» – не справятся. А вот мы каким-то образом сумели…». Эти слова долго потом вспоминали подводники.
Главный вопрос, ответ на который важен до сих пор: почему погибла К-429?
У подводников есть выражение «держать лодку». Это означает, что экипаж находится на лодке и постоянно готовится к выполнению своей боевой задачи – проводит учения и тренировки, ходит в автономки и так далее. Если экипаж в отпуске, то лодка не простаивает – это слишком дорогое удовольствие. Каждая атомная подводная лодка второго поколения в советском ВМФ имела два экипажа – пока один в море, другой в отпуске. Если экипаж не на лодке и не в отпуске, то он должен заниматься на тренажерах, отрабатывая навыки управления приборами и механизмами подводного корабля. Современный атомоход настолько сложен, что, проведя вне его какое-то время, все навыки приходится восстанавливать заново…
Экипаж, вышедший в море в роковой день 26 июня 1983 года на К-429, до этого «не держал лодку» почти целый год. Вместо того, чтобы повышать мастерство на тренажерах, моряки использовались на хозработах – они рыли канавы. Хотя с первых дней существования атомного флота в СССР существует приказ главкома ВМФ и министра обороны, категорически запрещающий использование экипажей атомоходов на хозработах. Но – и канавы рыли, и на картошку в колхозы ездили.
Был и другой приказ главкома – запрещавший выход боевых кораблей с несработанными экипажами. Если на лодку заходил экипаж, в котором более 30 процентов личного состава оказывались «прикомандированными», они должны были как минимум месяц, а то и полтора отрабатывать взаимодействие, восстанавливать навыки. Этого сделано не было – экипаж К-429 пошел в море через 12 часов (!) после того, как их собрали вместе. Экипаж был не готов.
Именно поэтому нам так долго врали о реальных причинах гибели К-429 – если бы они оказались озвучены тогда, без малого четверть века назад, полетели бы головы не рядовых стрелочников, в роли которых оказались командир субмарины и командир БЧ-5 – полетели бы головы адмиралов. Своих постов, а то и погон лишились бы и начальник флотилии АПЛ, и, возможно, командующий Тихоокеанским флотом, и многие другие.
– Не исключено, – говорит Марковцев, – что если бы катастрофу К-429 не забыли, не погребли под ворохом штабной лжи, то не было бы и потрясшей всю страну гибели атомохода «Курск». Есть много версий гибели «Курска», и взрыв в первом отсеке «капризной» экспериментальной торпеды на перекиси водорода – лишь одна из них. Если смотреть глубже, неподготовленность экипажа, приведшая к гибели и К-429 в 1983-м, и «Курска» в 2000-м – не причина, а следствие. Истинная причина этих и многих других трагедий на советском атомном подводном флоте: незаконное использование экипажей атомоходов на хозработах.
Увы, четверть века назад из аварии на Камчатке не было извлечено никаких уроков. Единственное, что тогда заботило многих – прикрыть свои задницы, свалив вину на экипаж и его командиров. Да, они вышли в море неподготовленными, но сделали это по приказу вышестоящего командования, и, стараясь спасти лодку, эти люди совершили настоящий подвиг. Погибшие в четвертом отсеке подводники были героями. Их должны были представить к правительственным наградам: когда лодку подняли и обстоятельства катастрофы стали известны, главком ВМФ, адмирал флота СССР Сергей Георгиевич Горшков приказал подготовить представления к наградам. Но документы затерялись, как всегда, в штабах… Уж так у нас повелось, что наградами увешивают штабных, начскладов, «командующих лабораториями» и прочих тыловых крыс, жирующих на берегу и первыми захватывающих квартиры, выделяемые для тех, кто годами «сидит на железе».
А уцелевших, спасшихся с затонувшей субмарины моряков некоторые чины в немалых погонах попытались было объявить преступниками. Как рассказывает Николай Марковцев, особенно старался пребывавший в звании капитана 1-го ранга начальник политотдела дивизии. Известный тем, что нога его никогда не ступала на палубу боевого корабля. «Тыловая крыса», которой это ЧП грозило снятием с теплой должности, накинулась на стоящих в строю спасенных моряков с бранью: «Преступники! Вас под суд отдать надо! Лодку утопили!». Остановила политотдельца только громко и четко, по-военному произнесенная мичманом фраза: «Пошел ты на хрен!»…
----------

[ezup]

Подвиг экипажа атомной подводной лодки АПЛ К-429




24 июня 1983 года в 23 часа 35 минут в 4,5 милях от берегов Камчатки во время погружения для перископного наблюдения за обстановкой затонула АПЛ К-429. Значимость последующего подвига ее экипажа состоит в том, что из терпящей бедствие на глубине 40 м подводной лодки впервые в мире, о чем могу судить при исследовании многих подобных случаев, смогли подняться на поверхность 104 человека.

Сразу, как только обнаружилось, что АПЛ тонет, находившийся в центральном посту командир дивизиона живучести с колонки аварийного продувания подал на продувку всех групп цистерн главного балласта (ЦГБ) воздух высокого давления (ВВД), но так как первые и вторые запоры клапанов вентиляции указанных цистерн были открыты, весь поданный воздух ушел за борт. Давление в системе снизилось с 350 до 80 кгс/см2, что составило около 20 проц. общего запаса ВВД.
Аварийное продувание способствовало тому, что лодка мягко легла на грунт. Никто даже не почувствовал как она коснулась дна, только показания приборов остановились на фиксированной глубине. Так, во 2-м отсеке глубиномер показал 37 м. АПЛ опустилась на грунт с креном 15° на левый борт и дифферентом 0,5° на нос.
1-й отсек, ракетно-торпедный (убежище), оказался затопленным на 75 проц., вместе с носовым трюмом и гальюнами. Поскольку пресной воды здесь не было, ее брали из учебных торпед (800 л) и делились питьем с подводниками 2-го отсека. Те в свою очередь передавали товарищам из 1-го, не имеющим запасов пищи, консервы. Для освещения использовали аварийные фонари.
Не лучшим образом сложилась обстановка и во 2-м жилом отсеке. Коридор на нижней палубе, трюм, камбуз, провизионные камеры, гальюн тоже на 75 процентов затопило. Консервы для себя и соседей доставали, погружаясь под воду. В отсеке находилось 6 человек во главе с командиром старшим лейтенантом С.Г. Данейкулем.



3-й отсек, центральный, где находились 43 моряка во главе с командиром ПЛ капитаном 1 ранга Николаем Михайловичем Суворовым и старшим на борту по должности начальником штаба дивизии Героем Советского Союза капитаном 1 ранга Алексеем Алексеевичем Гусевым, оказался практически сухим. Только частично затопило трюм. Аварийные запасы воды составляли 100 проц., пищи - 50. Здесь 25 июня около 2 часов из-за скопления водорода произошел взрыв в аккумуляторной батарее. Личный состав был переведен во 2-й отсек.
4-й отсек, электромеханический, затопило полностью менее чем за 3 минуты. В момент аварии в нем находилось 17 человек. 3 моряка (спецтрюмные) покинули его через левый коридор 5-го, реакторного, отсека и перешли в 6-й, а затем в 7-й. Через открытый клапан выравнивания давления между 4-м и 5-м отсеками после затопления 4-го из них постепенно был затоплен и 5-й. Оставшиеся в аварийном отсеке 14 человек не стали покидать его, хотя могли бы это сделать.
"Никто не имеет права самостоятельно покинуть аварийный отсек…", - записано в ст. 23 Наставления по борьбе за живучесть подводных лодок (НБЖ-ПЛ-70).
Помня об этом, двадцатитрехлетний мичман Владимир Александрович Лящук перешел из 4-го отсека в 3-й лишь для того, чтобы отключить батарейный автомат и предупредить вахтенного об аварии. Затем, как и положено по долгу службы, вернулся на боевой пост.
Остававшиеся в 4-м отсеке могли бы бездумно ринуться в соседний отсек, ища там спасения, и 3-й отсек оказался бы затопленным. Вот почему моряки 4-го отсека, оставаясь до конца на месте, спасли 43 человека из смежного отсека. За отведенное судьбой время (менее 3 минут) они сумели в аварийных условиях известить центральный пост об аварии, сбросить аварийную защиту атомного реактора, обесточить секции отключаемой и не отключаемой нагрузки электроэнергетической системы АПЛ, тем самым предотвратив пожар, который мог возникнуть при попадании на эти секции забортной воды. Это был настоящий подвиг.
Двое офицеров, командир отсека Виктор Курочкин и оператор атомного реактора Анатолий Петров, пытались вручную закрыть оказавшиеся открытыми первые и вторые запоры системы вентиляции, но им не хватило на это времени. Впоследствии, после подъема ПЛ, их тела были найдены на верхней палубе.
В момент аварии выяснилось, что неисправны практически все аварийно-спасательные средства: крышка всплывающего спасательного устройства (ВСУ) была намертво закреплена тросом снаружи АПЛ. Устройства отдачи носового и кормового аварийно-сигнальных буев (АСБ) тоже оказались поврежденными, поэтому ни тот, ни другой не были отданы для обозначения нахождения ПЛ и передачи аварийного сигнала с помощью радиосигнального устройства (РСУ). Попытки экипажа использовать прочную рубку (ПР) 3-го отсека для шлюзования людей также не увенчались успехом из-за неисправности кингстона затопления и невозможности заполнения рубки забортной водой.
Таким образом, о месте нахождения аварийной АПЛ оперативные службы ВМФ не знали. Выход из затонувшей лодки оказался возможным только через кормовой аварийно-спасательный люк 7-го отсека и свободный (средний по правому борту) торпедный аппарат.
Около 6 часов утра АПЛ должна была пройти в район боевой подготовки для выполнения торпедной стрельбы, а она лежала на дне бухты Саранной. Никто ее не искал и место ее затопления ничем не было обозначено.
В сложившейся ситуации на терпящем бедствие корабле было принято единственно правильное решение: шлюзовать на поверхность двух добровольцев с информацией для командования флота о состоянии и месте нахождения затонувшей АПЛ.
В 4 часа 20 минут через торпедный аппарат вышел мичман Н. Мерзликин, а в 5 часов 30 минут тем же путем - мичман М. Лесник. Когда 25 июня около 8 часов утра обоих продрогших до костей добровольцев заметили и подобрали на борт морские пограничники, по флоту был объявлен сигнал об аварии.
Прошло более шести долгих часов после отправки смельчаков, прежде чем подводники услышали над собой шум винтов аварийно-спасательного судна. Единственное в базе, оно находилось вовремя чрезвычайного происшествия в межпоходовом ремонте, а по случаю выходного дня его команда была отпущена в город.
Почти четверо суток длилось спасение экипажа затонувшей АПЛ, в трех отсеках которой разместилось 106 человек (34 в 1-м, 49 - во 2-м и 23 - в 7-м). Связь с оказывающими помощь осуществлялась перестукиванием - ударами кувалды (молотка) по корпусу подлодки, а информация на нее передавалась посредством звукоподводной связи.



Между тем из-за частичного затопления носовых отсеков температура воздуха в них начала быстро падать и через двое суток опустилась до 12°С, что еще больше усугубило положение людей. Выход подводников из кормовых отсеков можно было осуществить через аварийно-спасательный люк (АСЛ), расположенный в 7-м отсеке. До этого подобный способ на АПЛ не применялся, вот почему среди оставшихся в корме 23 моряков один лишь мичман В.П. Баев, в прошлом водолаз-инструктор учебно-тренировочной станции, имел представление о нем.
Ужас, охвативший моряков в первые минуты аварии, когда вода залила преобразователи и в результате короткого замыкания раздался подобный разорвавшемуся снаряду грохот, а в кормовых отсеках стало темно и угнетающе тихо, по воспоминаниям Баева, начал покидать их лишь после автоматического включения тусклого аварийного освещения. Когда же по телефону аварийной связи передали, что из 1-го отсека началось шлюзование людей через торпедные аппараты, у молодых моряков произошел первый нервный срыв, перешедший у некоторых в панику. Баеву, чтобы успокоить дрогнувших и потерявших самообладание, пришлось действовать решительно. В воцарившейся тишине мичман объявил, что знает, как организовать выход через аварийно-спасательный люк. Сам же и вызвался выйти первым, чтобы выпустить буй-вьюшку, затем вернуться в отсек.
Мичман Саблин возразил Баеву, предложив ему, как самому опытному, и другим, имеющим некоторые навыки, оставаться до тех пор, пока не спасут общими усилиями молодых подводников. Саблина поддержали командиры 6-го и 7-го отсеков старший лейтенант Бондарчук и лейтенант Вашуркин. Баева же единогласно назначили руководителем выхода через АСЛ. Добровольно вызвались выходить матросы Закиров и Черошников. Первым пошел прослуживший на АПЛ 2,5 года Закиров, с которым Баев отправил донесение об обстановке, а также просьбу передать в 7-й отсек 8 аппаратов ИДА-59, водолазное белье и продукты.
Выйти через АСЛ и выпустить буй-вьюшку с первой попытки матросу не удалось. Он не смог открыть верхнюю крышку люка. Баеву пришлось выручать его.
Отдышавшись, Закиров настоял на том, чтобы повторить шлюзование. На этот раз он смог выпустить буй-вьюшку и, начав, подъем по буйрепу, добрался до первой остановки, но из-за неисправности карабина застрял и погиб на 15-метровой глубине от кислородного голодания и переохлаждения. Обнаруживший матроса водолаз со спасателя также не смог отсоединить удерживавший погибшего Закирова карабин. Лишь после того как был обрезан буйреп, Закирова удалось поднять на поверхность.
Через некоторое время по телефону АСБ (безбатарейная телефонная связь ПЛ) из 1-го отсека была дана команда о прекращении выхода личного состава из кормовых отсеков. В дальнейшем по рекомендации врачей-физиологов, находившихся на оказывающих помощь судах, было принято решение выходить на поверхность методом свободного всплытия.
Выход из 7-го отсека продолжился на следующий день по команде командира АПЛ. За период с 11 до 15 часов на спасателе оказались 16 человек. Баев, руководя спасением людей, через аварийно-спасательный люк отправлял по 2 человека - одного опытного и второго малоопытного. Существующими правилами такой способ не предусматривался, но подобная инициатива в сложившихся условиях была оправдана.
Перед шлюзованием каждого подводника мичман подробно инструктировал, как открывать верхний люк, обращая особое внимание на то, чтобы при всплытии не задерживалось дыхание. О том, с каким внутренним напряжением ему удавалось контролировать ситуацию, свидетельствовал лишь обильный пот на его лбу, в то время как находившиеся рядом с ним стучали зубами от холода.
Позвонил командир подлодки и сказал, что все матросы, выпущенные через АСЛ, благополучно всплыли и подобраны на спасатель. "У нас нет дыхательных аппаратов", - доложил Баев. Командир после многозначительной паузы сказал: "Ждите!"
На следующий день водолазы передали четыре аппарата ИДА-59. Баев проверил их и впервые не сдержался: оказалось, что три аппарата неисправны. После этого он пошел на хитрость и запросил заведомо больше аппаратов, чем было нужно. Через некоторое время у оставшихся вместе с ним были исправные аппараты.
Баев начал шлюзовать лейтенанта Вашуркина и мичмана Киреева: оба вышли благополучно. В следующей паре пошли старший лейтенант Бондарчук и мичман Насонов. Как только Баев поднял давление на одну атмосферу, в АСЛ раздалась "дробь" - тревога. Оказалось, что у Бондарчука в аппарате кончился кислород. Баев отдал офицеру свой аппарат, и эта пара тоже благополучно всплыла на поверхность.
Чтобы сосредоточиться и все обдумать, В.П. Баев вместе со своим другом А.В. Саблиным вышли в 6-й отсек перекурить, но спички не зажигались. Это был зловещий знак, свидетельствующий о том, что в кормовых отсеках резко упало процентное содержание кислорода. Отправив Саблина через АСЛ последним, Василий Петрович остался в 7-м отсеке один.
Прежде чем шлюзоваться самому, предстояло устранить неисправность в нижней крышке аварийно-спасательного люка. Баев снял исправную защелку с переборочной двери между 6-м и 7-м отсеками и поставил ее на нижнюю крышку АСЛ, затем из нескольких неисправных ИДА-59 собрал один пригодный аппарат. Кислородный баллон оказался почти пустым, но в баллоне с гелево-кислородной смесью давление было повыше. Все это Баев определял на слух почти в полной темноте. О готовности к выходу мичман доложил в 1-й отсек 26 июня в 19 часов 3 минуты, вышел же на поверхность лишь в половине второго ночи 27-го. Выход у него занял пять с половиной часов.
Позже Баев так вспоминал об этом: "После того как я закрыл на защелку нижний люк, раскачав его ногой, и задраил кремальеру люка, начал заполнять шахту АСЛ водой с одновременным поднятием давления. Шахта почти полностью заполнилась водой, но давление в шахте было всего 2 кгс/см2 и больше не поднималось. Я с ужасом понял: шахта дырявая. Прекратил подачу воды. Вода спала до уровня клапана вентиляции. Затем я на некоторое время потерял сознание, видимо, от испуга, так как понял, что замурован. Очнувшись, вставил ключ в замок отдраивания кремальеры нижнего люка, но отдать кремальеру не смог, так как воды в шахте было около трех тонн".
После неудавшейся попытки отдраить кремальеру Баев начал выжимать воду через трубопровод вентиляции шахты, погружаясь периодически под воду с головой: понимал, что будет находиться точно в мышеловке до той поры, пока не сумеет открыть нижнюю крышку. Без этого - погибнет. Дышать было уже нечем. Собрав последние силы, Василий Петрович снова погрузился, рывком, да таким, как потом выяснилось, что даже согнулся стальной шток, открыл кремальеру и… потерял сознание. Вместе с водой его выкинуло из АСЛ в отсек, но поскольку он был сгруппирован и находился под водой, ему повезло. Иначе крышкой люка, которая захлопнулась под действием пружины, могло отрубить руку, ногу или даже голову.
Когда пришел в сознание, начал освобождаться от снаряжения. Гидрокомбинезон был разорван, баллоны аппарата - совершенно пусты. Снова нужда заставила заниматься ремонтным делом - устранять неисправность в шахте и делать ее герметичной. Перебрал кучу аппаратов, но пригодных для дыхания ИДА-59 не оказалось. Самообладания не потерял, решил выходить за счет воздуха в собственных легких, который он будет выдыхать в аппарат по мере повышения давления в АСЛ, а также используя свойство наполнителя: если его раздышать, то он выделяет кислород в зависимости от количества поглощенной влаги и углекислого газа.
Обдумывая все это, услышал из гидрофона тревожный запрос: "Баев, почему не выходишь из лодки?.. Через сколько минут будешь выходить? Ответь нам стуком. Одна минута - один удар…". Кувалдой отстучал 60 ударов. Это означало, что на поверхности воды он появится в лучшем случае только через час.
Для второй попытки покинуть лодку Василию Петровичу необходимо было отремонтировать клапан вентиляции и с помощью тисков выровнять стальной шток на крышке люка.
Устранив все неисправности, мичман облачился в другой гидрокомбинезон и снова вошел в шахту аварийно-спасательного люка. Опять ногой раскачал крышку и наглухо закрыл нижнее отверстие шахты, затем начал заполнять шахту забортной водой.
По мере повышения давления в АСЛ делал вдох из воздушной подушки шахты и выдыхал в аппарат ИДА-59. Воздух, проходя через наполнитель в регенеративном патроне, обогащался кислородом. Когда вода дошла до подбородка, Баев переключился на дыхание в аппарат и стал ждать. "Я понимал, что если крышка аппарата не откроется и на этот раз, я погибну, - вспоминал он впоследствии. - От волнения снова чуть не потерял сознание, когда вдруг верхняя крышка АСЛ открылась". Мичман вышел из шахты и надежно закрыл крышку люка.
Увидеть живым его уже не ожидали. Невдалеке светились иллюминаторы спасательного судна. Плыть Василий Петрович не мог, впал в забытье. "Всплыл! - услышал вдруг откуда-то сверху радостный крик. И тут же тревожный голос уточнил: "Не шевелится, наверное, мертвый".
Тогда Баев поднял руку. "Живой!" - выдохнули ликующе спасатели.
Вскоре после аварии Василий Петрович Баев, получив звание старшего мичмана, был назначен на должность главного боцмана. Теперь он вошел в число тех специалистов, которым доверено самое главное: погружение и всплытие атомохода. Удостоился он и ордена Красной Звезды. Правда, в представлении на награду не говорилось о том, что мичман не только сам вышел из затонувшей АПЛ, не затопив отсеки, но и сумел спасти 22 человека. Акцент делался лишь на то, что на следующий же день после своего спасения В.П. Баев снова оказался на аварийной подлодке. Спустился он туда в акваланге АВМ-5 вместе с водолазами, чтобы показать им шпигаты, через которые можно было осушить носовые отсеки.
Чтобы лучше оценить роль мичмана Баева в спасении подводников 7-го отсека АПЛ К-429, следует вспомнить, что 21 октября 1981 года, когда в Уссурийском заливе затонула дизельная подводная лодка "С-178" на глубине 31 м, 4 подводника, также находившиеся в 7-м отсеке, не смогли открыть спасательный люк. Они, одетые в снаряжение ИСП-60, погибли, после того как израсходовали дыхательную смесь в баллонах аппарата ИДА-59. Видимо, среди них не было моряка, имеющего знания, опыт и самообладание В.П. Баева.
О том, что произошло в носовых отсеках К-429, после того как она оказалась на грунте, участники тех событий рассказывали следующее. После затопления 4-го отсека забортная вода начала поступать одновременно в 1, 2 и 3-й отсеки. Поскольку на пульте управления системами жизнеобеспечения АПЛ, как и на всей подлодке, не было электропитания, закрыть нужные захлопки дистанционно с помощью электроманипулятора не представлялось возможным.
Личный состав этих отсеков некоторое время находился в растерянности, видя, а чаще слыша, льющуюся со всех сторон забортную воду. Помощник командира Александр Петрович Розборский, сориентировавшись, все-таки сумел закрыть переборочные захлопки с помощью гидроманипулятора, находившегося на средней палубе 3-го отсека. Ситуация несколько улучшилась, однако в упомянутых отсеках уже набралось столько воды, что все трюмы затопило до средней палубы, а давление повысилось с 0,2 до 0,5 кг/см2.
В возникшей аварийной ситуации на АПЛ оказалось недостаточно индивидуальных средств защиты (аппаратов ИДА-59 и портативных дыхательных устройств ПДУ), количество которых было предусмотрено только на штатную численность экипажа (не хватало около 32 комплектов).
Обстановка усугубилась еще и тем, что аккумуляторные батареи, отслужившие два срока и поэтому выделявшие водород выше допустимых норм, взорвались. В 3-м отсеке это произошло через восемь часов после аварии, т.е. 25 июня, в 1-м - через сутки (26-го). Оба взрыва повлекли за собой разгерметизацию аккумуляторных ям. Забортная вода попала в электролит, образовался газообразный хлор с достаточно сильной концентрацией, который не позволял дышать без средств индивидуальной защиты. Оба отсека оказались загазованными в считанные минуты, а давление здесь повысилось до 0,5-0,8 кг/см2.
Осложнилась и психологическая обстановка. Не позволяя подняться панике и беспокоясь о здоровье подчиненных, все офицеры как один передали молодым матросам свои дыхательные аппараты ИДА-59 и средства индивидуальной защиты - ПДУ.



Врач подводной лодки майор медицинской службы Анатолий Иванович Краснов анализировал обстановку в отсеках и давал личному составу рекомендации по поддержанию работоспособности. Его расчеты показали, что без дополнительной подачи на АПЛ кислорода люди смогут находиться в носовых отсеках 56 часов, в кормовых - 92 часа.
Был установлен строгий контроль за газовым составом воздуха, расходованием запасов пресной воды, пищи и регенерации. Под временный гальюн приспособили каюту мичманов во 2-м отсеке, где установили герметичные емкости с мешками для мусора.
Врач разработал предложения по щадящему режиму труда и отдыха. Были организованы медицинское наблюдение и периодические осмотры. Для снятия эмоционального напряжения молодые матросы привлекались к уборке и несению вахты у трюмов и переборных дверей.
Не всем удавалось владеть собой. Порой создавалась ситуация, когда теряли контроль над собственными действиями даже те, кто должен был подавать пример другим. Именно по этой причине в 1-м отсеке произошла трагедия. Во время заполнения водой торпедного аппарата при подготовке к выходу через него мичман-электрик запаниковал и начал пятиться назад. Неосторожным движением ноги он нанес сильный удар по дыхательному мешку аппарата ИДА-59, который был на матросе Синюкове. В результате последний получил тяжелейшую баротравму легких. Поскольку на условные сигналы Синюков перестал отвечать, в спешном порядке осушили торпедный аппарат и вывели из него людей. Травмированному матросу стали оказывать медицинскую помощь, но он скончался, не приходя в сознание. После этого каждый дальнейший выход из торпедного аппарата осуществляли не по 4, а по 3 человека, что позволило размещаться в нем более просторно.
Почти на любой затопленной подводной лодке найдется член экипажа, плохо знающий устройство спасательного снаряжения и страдающий клаустрофобией. На АПЛ К-429 таким оказался один из мичманов. Его несколько раз пытались шлюзовать, но он всегда в последние минуты давал дробь - отстукивал условный сигнал срочной отмены выхода. Вынужденно делали сброс воды и извлекали его вместе с остальными из торпедного аппарата. Наконец мичман сознался, что боится темноты и замкнутого пространства. Офицеры А.Б. Маркман и А.И. Краснов показали ему, как дышать в аппарате, снабдили фонариком, чтобы побороть страх перед темнотой, и он вышел на поверхность благополучно. А.Б. Маркман же заметил на гидрокомбинезоне С.Г. Данейкуля дыру. Если бы ее вовремя не заклеили, от попадавшей через прореху ледяной воды мог случиться холодовый шок или того больше - Данейкуль оказался бы неспособным к всплытию из-за утяжелившегося гидрокомбинезона.



Важным условием жизнеобеспечения в носовых отсеках АПЛ был строгий контроль за нарастанием в них избыточного давления и соблюдением мероприятий по его выравниванию при переходах между отсеками. Был случай, когда пренебрежение необходимостью такого контроля чуть не привело к гибели человека. Произошло это во время перехода из отсека в отсек. Вахтенный матрос у переборочной двери, не открыв клапан выравнивания давления между отсеками, сразу начал открывать дверь. В доли секунды дверь резко самопроизвольно открылась и, ударившись о стоящий в отсеке трансформатор, вновь захлопнулась. В результате мичман В.И. Еремеев получил ушибы правого плеча и правой височной области головы. Корабельный врач майор медицинской службы Краснов оказал помощь пострадавшему. Силу удара можно было оценить по вмятине, оставленной на корпусе трансформатора.
Последними из затонувшей АПЛ, путем затопления отсека, а также свободным всплытием выходили А.А. Гусев, К.А. Коноплев и Б.Е. Лиховозов. Ввиду того что они пробыли под давлением длительное время, обеспечивающие всплытие врачи Герой Социалистического Труда полковник медицинской службы В.В. Семко, полковники медицинской службы А.И. Иванченко и В.А. Голощапов с целью недопущения у них декомпрессионной болезни провели для профилактики превентивную лечебную рекомпрессию.
Спасение 104 подводников АПЛ К-429 с глубины 40 метров - результат отличной подготовки офицерского и старшинского состава по использованию спасательных устройств ПЛ, а также наличия у них надежного средства спасения (ИСП-60), разработанного сотрудниками 40-го ГНИИ под научным руководством полковника медицинской службы И.А. Александрова совместно с коллективом конструкторского бюро из г. Орехово-Зуево.

Полковник медицинской службы в отставке В.И. ТЮРИН
Военно-исторический журнал №12 2004 год.

[ezup]

Гибель "К-429": документальное послесловие

24 июня 1983 года у берегов Камчатки затонула атомная подводная лодка Тихоокеанского флота «К-429», командовал которой капитан первого ранга Суворов. Старшим на борту был начальник штаба дивизии, Герой Советского Союза, капитан 1-го ранга Гусев. На лодке находились 120 человек, в результате катастрофы погибли 16 членов экипажа.

Николай Михайлович Суворов был осужден Военным трибуналом Тихоокеанского флота к десяти годам лишения свободы. Три года провел в колонии поселения в Новгородской области. Освобожден по амнистии в сентябре 1987 года. Умер 26 сентября 1998 года в Санкт-Петербурге.

Мы публикуем историю трагического рейса «К-429» и рассказ о судьбе Николая Суворова по документам, предоставленным редакции его вдовой — Зинаидой Васильевной Суворовой.

Из объяснительной записки Суворова Н.М.:


Капитан АПЛ Николай Суворов

«24 июня 1983 года в 23 часа 27 минут местного (камчатского) времени при погружении для дифферентовки ПЛ легла на грунт на глубине 42 метра с затопленным четвертым отсеком через захлопки вдувной и вытяжной вентиляции... Этому трагическому происшествию предшествовали следующие события...»

Из пояснительной записки старпома И. В.Чехова:

«Экипаж готовился к отпуску, который был спланирован на июнь 1983 года. Однако за неделю до катастрофы командир дивизии Алкаев Н.Н. вызвал командира Суворова Н.М. и поставил задачу, в корне отличающуюся от годового плана, а именно: выйти в море на одни сутки для выполнения боевого упражнения с тем, чтобы закрыть план боевой подготовки экипажа и дивизии в целом.

Суворов крайне отрицательно отнесся к задаче, поставленной командиром дивизии. Мы приняли решение поочередно попытаться его убедить не изменять годовой план. Первым пошел я, разговор происходил в резкой форме со стороны командира дивизии, и он просто выгнал меня из кабинета. После этого к командиру дивизии пошли капитан 1-го ранга Суворов Н.М. и капитан 2-го ранга Пузик В.Т., результат разговора также был отрицательным».

Из записок Н. М. Суворова :

«Я доложил, что не могу выполнять данное задание. Приказами командования экипаж был разукомплектован — недокомплект составил 50%. Мне был отдан приказ выйти в море, иначе через 30 минут я буду исключен из рядов КПСС и отдан под суд военного трибунала. Я получил приказание: отпуск отменяется, экипажу готовиться в ближайшее время к выполнению торпедных стрельб».

Из письма Героя Советского Союза капитана 1-го ранга Гусева А.А. (в 1983 году был начальником штаба):

«Я находился в госпитале, но был оттуда отозван для исполнения своих обязанностей. В это же время командир соседней дивизии готовился уехать в отпуск, но у него оказалась задолженность по боевой подготовке — не выполнил обязательную торпедную атаку по ПЛ в дуэльной ситуации. Для этого нужна была мнимая ПЛ противника. Штаб флотилии назначил и включил в план боевой подготовки АПЛ «К-429». Эта лодка находилась под командованием капитана 2-го ранга Белоцерковского и проходила доковый ремонт, ее экипаж потерял линейность и выйти в море не мог. Командир дивизии Алкаев принял решение передать ПЛ экипажу Суворова Н.М.

Я заявил о своем несогласии с выходом в море «К-429» с экипажем Н.М. Суворова. Однако вечером того же дня узнал, что план подписан, то есть утвержден начальником штаба флотилии контр-адмиралом О.Е. Ерофеевым.
Я прибыл к Ерофееву и попробовал его убедить отменить решение, но получил ответ: «Ты что же, Герой, струсил?»

После этого я написал официальный рапорт на имя начальника флотилии о неготовности ПЛ к выходу в море и поставил гриф «Секретно». Один экземпляр отправил в штаб флотилии, второй закрыл в сейфе в своем кабинете... Я оказался среди спасенных членов экипажа «К-429» и когда после трехсуточной оксигенобаротерапии в барокамере спасательного судна я был доставлен в дивизию, встретил меня капитан 1-го ранга Алкаев. Первым делом я ворвался в свой кабинет и обнаружил взломанный сейф. Он был пуст». Так принималось решение о выходе лодки в море. А вот документальные свидетельства того, как формировался экипаж «К-429».

Из объяснительной записки Н.М. Суворова:

«На ПЛ при отходе от пирса я увидел молодого матроса, которого не знал лично, и спросил, откуда он. Тот ответил, что он дублер, прибыл из казармы за 15 минут до выхода в море. Я спросил старшего помощника Рычкова, как мог оказаться здесь этот матрос. Он ответил, что по приказанию капитана 2-го ранга Белоцерковского из казармы были приведены 12 молодых матросов для учебы в море незадолго до выхода.

На мой вопрос, почему мне не доложили, сказал, что доложил капитану 2-го ранга Белоцерковскому. Я подошел к капитану 2-го ранга Белоцерковскому и задал те же вопросы. На них он ответил: «Я не хочу попасть на парткомиссию. Если я оставлю людей в казарме, они могут что-нибудь натворить». Я отдал приказание помощнику командира расписать личный состав дублеров».

Заместитель командира Пузик В.Т. (из пояснительной записки):

«В экипаж собирались прикомандированные специалисты, которых с большим нежеланием отпускали командиры других лодок. Старшину команды трюмных мы не дождались. Параллельно нагрянули представители из штаба флотилии, для выполнения своего плана. Все делалось в напряженной, нервной обстановке, каждый гнал свой план».

Из пояснительной записки старпома И. В.Чехова:

«После приема ПЛ «К-429», которая перед этим вернулась с длительной боевой службы, мы начали готовить ее к выходу в море в соответствии с действующими на то время приказами и директивами. А так как на борту ПЛ было загружено спецоружие, за содержание и повседневную эксплуатацию которого отвечал капитан 2-го ранга Белоцерковский, на момент начала приготовления корабля к выходу в море, его экипаж был обязан идти в море тоже.

После проворачивания оружия и технических средств вручную, которое проходило в моем присутствии, мне по телефону лично командиром дивизии, капитаном 1-го ранга Алкаевым Н.Н., было приказано: дела и обязанности передать прибывшему на борт ПЛ старшему помощнику с другого экипажа капитану 3-го ранга Рычкову В., который не был допущен к самостоятельному управлению кораблем».

Лиховозов В.Е. - командир БЧ-5 (из показаний на следствии):

«О том, что нет специалиста — старшины команды трюмных, я Гусеву и Суворову не докладывал перед выходом в море».

Рынков В. — старпом (из показаний на следствии):

«Перед выходом в море я не знал, что Антипов (старшина команды трюмных) не прибыл. Лиховозов перед выходом мне доложил, что лиц, незаконно отсутствующих, нет. Я доложил Суворову, что экипаж укомплектован полностью».

Из записок Н.М. Суворова:

«Командование дивизии скомплектовало экипаж для выхода на торпедные стрельбы из личного состава пяти экипажей. Приказ ВРИО командира дивизии Гусева об укомплектовании и прикомандировании недостающего личного состава был подписан всего за один час до выхода подводной лодки на стрельбы. Этим приказом было прикомандировано 58 специалистов.

Я и мои подчиненные были поставлены в условия, при которых за 12 часов был собран экипаж. Нужно было проверить подготовку людей, ознакомиться с материальной частью ПЛ, выгрузить боевые и погрузить практические торпеды, принять корабль и подготовить его к выходу в море. Эти мероприятия выполнить не смог бы никто, что и было подтверждено экспертами во время следствия».

Прервем документальное повествование, чтобы подвести главные итоги вышеизложенного. К моменту выхода ПЛ «К-429» в море на борту оказались два командира экипажей Суворов и Белоцерковский, два командира БЧ-5, старпом Рычков, не допущенный к самостоятельному управлению, отсутствует старшина команды трюмных.

Из дополнений и замечаний на протокол судебного заседания. Н.М. Суворов:

«Об отсутствии старшины команды трюмных не доложили. Нарушений в такой спешке не могло не быть. Последние три прикомандированных прибыли за 15 минут до отхода от пирса.

Я не поставил свою подпись в месте готовности на выход в журнале, так как не было всех подписей флагманских специалистов, обязанных проверить ПЛ перед выходом в море и сделать роспись. Эту подпись я сделал после выхода из затонувшей ПЛ, когда капитан 1-го ранга Алкаев попросил меня это сделать с глазу на глаз. То, что не было моей подписи на момент выхода, может подтвердить адмирал флота Сорокин. Он видел этот журнал».

Почему в такой ситуации нельзя было задержать выход? Потому что для выполнения торпедных стрельб другие корабли уже вышли в заданный район. Суворов всех задерживал.

Из дополнений Суворова Н.М. к протоколу судебного заседания:

«По прибытии на ПЛ из штаба, где мы были на инструктаже по мерам безопасности при выходе из базы, Рычков доложил мне в присутствии свидетелей Гусева и боцмана Астафьева за 7 минут до выхода, что ПЛ готова, личный состав в наличии, средства защиты в наличии и исправны, турбина готова. На основании доклада Рычкова я доложил Гусеву — старшему на борту, что ПЛ к походу готова, он дал разрешение на отход от пирса.
За 35 — 40 минут до расчетного времени занятия района дифферентовки я решил проверить ПЛ на герметичность перед погружением».

Из приговора военного трибунала Тихоокеанского флота от 02.11. 1984 года:

«Суворов знал, что ПЛ к бою и походу была подготовлена не полностью, принял решение осуществить проверку прочного корпуса ПЛ на герметичность... на переходе к месту выполнения задания. Выполняя это решение на переходе в район дифферентовки, при проверке прочного корпуса на герметичность Лиховозов, видя, что личный состав 4-го отсека в течение получаса не мог подготовить систему судовой вентиляции,не разобрался в причинах задержки, практической помощи не оказал».

4-й отсек был затоплен через захлопки системы вентиляции. Напомним,что старшины команды трюмных на ПЛ не было.

Из записок Н.М. Суворова:

«В ходе предварительного следствия и на судебном заседании показаниями свидетелей было доказано, что система управления захлопками была не исправна, что за месяц до этого, в последнем походе на корабле были случаи их несанкционированного открытия».

Из письма Героя Советского Союза капитана 1-го ранга Гусева А.А.:

«Подводная лодка имела серьезную неисправность — негерметичность захлопок с двух бортов системы вентиляции 4-го отсека... Об этой неисправности ни командиру, ни мне никто не доложил: личному составу сдающий экипаж порекомендовал при погружении приоткрывать захлопки на мгновение и быстро их закрывать, тогда в дальнейшем течи воды не будет. Вот почему при приготовлении ПЛ к бою и походу эти захлопки в 4-м отсеке не поставили на стопора и замки, хотя перевели систему вентиляции по замкнутому циклу. Впоследствии, именно через эти захлопки и был мгновенно затоплен 4-й отсек и погибли 14 подводников. Они приоткрыли захлопки, а быстро закрыть не удалось.

«К-429» взяла курс в точку дифферентовки. Командир дал команду: «Приготовиться к погружению». Получив доклад командира БЧ-5 о готовности ПЛ к погружению, мы задраили верхний рубочный люк и спустились в центральный пост. Командир начал давать необходимые команды на погружение под перископ... В перископ ничего не видно — ночь, туман, а лодка фактически пошла на погружение. В 4-м отсеке выполнили «рекомендованный» прием с захлопками, и в отсек пошла вода. Аварийного сигнала из отсека не дали, так как надеялись захлопки закрыть. Закрыть не удалось, напор воды оказался сильнее давления гидравлики в магистрали».

Из объяснительной записки Суворова Н.М.:

«Громко объявил в центральном посту: «Задраить верхний рубочный люк». Лично убедился по сигнализации, что рубочный люк закрыт и что все забортные отверстия по сигнализации «Ключ» закрыты. Запросил разрешение Гусева погружаться.

Командир БЧ-5 отрепетовал мою команду и начал заполнять среднюю группу порциями. В это время поступил доклад с 1-го отсека: «Аварийная тревога, поступление воды в 1-й отсек!» Я посмотрел вниз, в шахту перископа, увидел мичмана Лящука, старшего электрика 4-го отсека, который, вглядываясь вверх, кричал: «Аварийная тревога, поступление воды через вентиляцию в четвертый отсек!», и вернулся в 4-й отсек. В это время поступил доклад от старпома: «Аварийная тревога». Почти одновременно с Гусевым прокричал: «Продуть балласт. Всплывать». Услышал шум воздуха, поступавшего в ЦГБ, через 30 секунд шум прекратился, я услышал, что ПЛ «вздрогнула», посчитал, что началось всплытие, бросился в рубку отдраивать люк. Повернув ручку, не услышал шума воздуха. Пытался поднять крышку, она не открылась. Я задраил ее, спустился вниз. Личный состав готовил и надевал средства индивидуальной защиты. В центральный пост поступала вода. Пропало освещение, обесточились «Ключ» и «Шпат». Поступили доклады о наличии воды в трюмах 1-го, 2-го, 3-го отсеков. С трюма и средней палубы поступил доклад о хлопках и искрах в районах щитов. По докладу с 1-го, 2-го и 7-го отсеков — глубина 35 метров и не меняется, решили, что ПЛ легла на грунт.

После оценки обстановки сообщили в отсеки, что находимся на грунте, нас должны скоро найти, так как оперативный дежурный не получил доклад от ПЛ об освобождении района, вышло время донесения следующего района.

Принял решение отдать буй 2-го отсека. Поступил доклад: сломался шток привода отдачи носового буя, отдать невозможно. Решили отдать кормовой буй воздухом, не отдался».

Из копии акта досмотра аварийно-спасательных средств, составленного после поднятия ПЛ с грунта:

«После съемки крышки и осмотра носового буя обнаружено:

— отсутствие в носовом буе радиопередающего устройства аварийного сигнала, на приводах ржавчина годовалой давности;

- кормовой аварийно-спасательный буй — крышка отдана с помощью кувалды, привод крышки закис, заржавел;

- после осмотра кормового аварийно-спасательного буя — троскабель обрезан;

- устройство коммутации сигнализации, связи с аварийно-спасательной службой отсутствуют;

— всплывающее устройство — привод отдачи крышки из отсека не сработал из-за того, что трос удлинителя в трех местах был порван и закреплен в направляющих с помощью узлов, болтов и проволоки. Отдать крышки при таких условиях невозможно».

Из приговора военного трибунала:

«Эксперты в заключение узнали, что подводная лодка перед выходом в море была технически исправна».

Из рапорта Суворова Н.М. (напомним — авария произошла в 23 часа 30 минут 24 июня 1983 года):

«В 4 часа 30 минут (25 июня) раздался взрыв на средней палубе. Хлопнула аккумуляторная батарея. Отсек задымлен. Дал команду: «Включиться в средства индивидуальной защиты». Личный состав выполнил, доложили со средней палубы — взрыв водорода аккумуляторных батарей. Сорвало крышки люка АБ. Пожара в АБ нет».

Из письма Гусева А.А.: «Обстановка быстро ухудшалась».

Из рапорта Суворова Н.М. (июль 1983 года):

«Решили, что разведчиков необходимо выпустить с рассветом. Оперативная служба, зная о занятии района и отсутствии донесения об освобождении, будет запрашивать ПЛ, должен последовать запрос, при отсутствии донесения от ПЛ, поэтому разведчикам была поставлена задача — обозначить место ПЛ буем, передать данные. В период с 7 до 8 часов утра были выпущены два разведчика (мичман Мерзликин и мичман Лесник). Выпустив разведчиков, ждали донесения и связи с аварийно-спасательной службой».

Но наверху подводников никто не ждал, они плыли около 4 часов. Их подобрал пограничный корабль. Подводникам удалось передать сообщение о месте нахождения ПЛ. Спасатели прибыли.

Из письма Гусева А.А.: «Мы с Николаем Михайловичем Суворовым перебрали все известные случаи из мировой практики спасения подводников. Получалось так, что никогда не удавалось спасти весь экипаж из затонувшей ПЛ. Мы решили пойти на самый надежный, но предельно рискованный шаг — метод свободного всплытия через торпедные аппараты».

Из 106 человек, оставшихся в живых после затопления отсека, им удалось спасти 104 жизни.

Из письма Гусева А.А.:

«Я не буду обстоятельно рассказывать о том, в каких условиях все происходило, укажу лишь один эпизод:

В кормовом отсеке собрался личный состав 6-го и 7-го отсеков. Среди них был мичман Баев. До прихода на флот он работал водолазом на реке. Его мы и назначили старшим по выходу людей через шахту кормового люка. Когда начали открывать нижний люк шахты, то сломали кремальерную ручку. Люди оказались в стальной ловушке, и Баев понял это первым. Надо было что-то делать, так как все они были включены в аппараты и азотно-гелевая смесь в аппаратах была на исходе. В этой ситуации Суворов предложил снять ручку с переборочной двери между 6-м и 7-м отсеками и поставить ее на место сломанной. Ждали долго, с надеждой, и вдруг крик Баєва в трубку аварийного телефона: «Ура, подошла, начинаем выход!» И они вышли. Николай Михайлович Суворов вышел из ПЛ 28 июня 1983 года. Через 4 часа он докладывал об обстоятельствах аварии командующему ВМФ Горшкову. 23 года он служил Родине и ходил в море, сначала на ПЛ Северного флота, затем Тихоокеанского. После катастрофы началось хождение по мукам. Заранее на партактиве в то время, когда ПЛ «К-429» еще не была поднята с грунта, Суворова объявили преступником, хотя истинные причины аварии не были выяснены. Еще до суда он был исключен из партии.

Полтора года длилось следствие. И надо рассказать, как это было...

В гарнизон прибыл следователь Бородовицин В.В., начались допросы. Суворов не признавал обвинений и приводил серьезные опровергающие доказательства. Члены экипажа приходили с жалобами: следователь кричит, запугивает, грозит следственным изолятором.

Из заявления Суворова Н. М. военному прокурору ТОФ от 17 мая 1984 года:

«После подъема корабля с грунта не был составлен акт материально-технической экспертизы... Техническое состояние и исходное положение глубиномера... захлопок и положения манипуляторов системы вентиляции в аварийном положении и т. д. Невозможно было уже проверить в связи с ремонтными работами, произведенными на корабле... В акте экспертной комиссии указано, что аварийно-спасательные устройства исправны, что не соответствует действительности, так как я лично предъявил следователю акт ревизии аварийно-спасательных средств, которая проводилась в присутствии начальника технического управления ТОФ... Я пришел к убеждению, что следователем была дана экспертам неполная информация и по другим вопросам... Мною лично с аварийного корабля был вынесен дифферентовочный журнал... и предъявлен членам государственной комиссии. Но к началу следствия журнал оказался утерянным.

Я был ознакомлен с актом экспертной комиссии, по результатам которой следователь Бородовицин намерен мне предъявить обвинение. Акт составлен в Москве, в отрыве от места событий и времени аварии, без ознакомления в существе дела на месте, по неполным односторонним и необъективным данным, предъявленным следователем членам комиссии».

Из постановления об отказе в удовлетворении ходатайства адвоката Суворова Н.М. от 02.07.84 года:

«В своих доводах адвокат указывает на то, что из 10 томов уголовного дела эксперты были ознакомлены только с 7 томами и сделали необъективные выводы только на негативных свидетельских показаниях в отношении Суворова, без учета доказательств, свидетельствующих о его непричастности к упущениям и недостаткам, повлекшим потопление корабля и гибель личного состава... Доводы адвоката не соответствуют действительности, в материалах уголовного дела, находящегося в 7 томах, объективно исследованы все вопросы».

Из письма капитана 1 -го ранга в отставке Здесенко В.Г. (эксперт на суде):

«На мой вопрос, почему отсутствуют свидетели, председатель военной прокуратуры ответил, что они находятся в европейской части СССР. Для экономии денежных средств, которые изымаются с подсудимых, их не вызывали. На вопрос, почему командир дивизиона живучести по делу проходит как свидетель, а не как виновный, он ответил: «Издержки следствия, а начинать вести дополнительное следствие — время упущено».

Из материалов Суворова Н. М., подготовленных для обращения о просмотре его дела:

«Рапорт о вступлении в командование я не писал, и приказ о моем вступлении, в командование был составлен липовый, уже после аварии. Это признал на суде и начальник штаба Гусев А.А., который его подписывал и старший помощник начальника штаба Родионов, который исполнял эту липу... Я на судебном заседании спросил теперь уже бывшего командира дивизии Алкаева Н.П.: «Как так получилось — идет в море одна ПЛ, а план выполняют два экипажа, да еще начальник штаба — торпедную стрельбу. Это же очковтирательство и приписки». Алкаев согласился с этим выводом.

Военный трибунал ТОФа 2 ноября 1984 года признал Суворова Николая Михайловича виновным в нарушении правил кораблевождения и приговорил его к 10 годам лишения свободы.

Из разъяснений Суворова Н. М., данных для заседания Военной коллегии Верховного суда:

«Как могли не заметить показания свидетелей члены экспертной комиссии, утверждающие, что команды не подавались, я не могу объяснить. Но что эти команды слышал и выполнял личный состав ПЛ, подтверждают показания... (Суворов приводит 20 фамилий свидетелей, с указанием томов дела). Могли ли все без исключения слышать команды, подаваемые мною по циркулярной связи? Конечно, нет. Этому могли помешать шум работающих механизмов, вентиляторов, а также выполнения определенных функциональных обязанностей — осмотра, замера, пуска и остановки механизмов».

11 сентября 1987 года Н.М. Суворов вернулся домой по амнистии. И начал обращаться во всевозможные инстанции с просьбой о пересмотре дела.

На все обращения получал ответы о правильности приговора.

За полгода до его смерти пришло очередное письмо от главного военного прокурора России Демина Ю.Г. :

«В ходе судебного разбирательства, бесспорно установлено, что непосредственной причиной несанкционированного открытия забортных вентиляционных и незакрытия переборочных отверстий, что и повлекло затопление корабля, явились конкретные нарушения требований Корабельного устава ВМФ СССР и инструкций... Судом надлежащим образом оценен и факт укомплектования подводной лодки специалистами из различных экипажей, а также предоставления Вам ограниченного времени на приготовление к походу. Данные обстоятельства не колеблют вывода о Вашей виновности».

***

Правду об аварии ПЛ «К-429» скрывают уже почти 18 лет. Расследование причин аварии утонуло во лжи. Подводную лодку утопили еще на берегу, ради перевыполнения плана. Ведь так почетно было быть отличником социалистического соревнования. Командованию и политработникам это открывало дорогу к высоким должностям и власти... Все остальное, как говорится, никого не колеблет. До сих пор?..

По материалам газеты «Секретные материалы 20 века»