[Люциан]

Борьба за Средиземное море. Бой у мыса Матапан

Сороковой Председатель Совета Министров Италии, по совместительству Дуче фашизма и основатель Империи, Бенито Муссолини, преисполненный величия, показывал рукой своему гостю на марширующие перед трибунами колонны. Мерно печатая «Passo Romano», итальянскую версию «гусиного шага», в землю, так хорошо помнящую легионы Цезаря, батальон за батальоном проходила пехота: простая и колониальная, берсальеры, альпийские стрелки, чернорубашечники. Публика громко аплодировала и с присущим ей темпераментом кричала «Браво!». Гость из вежливости кивал, хмурился… Может, устал, а может, его просто раздражал этот пафосный парад, чем-то напоминающий оперу Верди с карнавальным оттенком. Обилие ярких и дорогих мундиров на трибунах разительно контрастировало с клепаными танками, архаичными броневиками и пушками конца Первой мировой войны. Адольф Гитлер (а именно он и был гостем дуче, посетившим союзный Рим в мае 1938 года) был разочарован. Муссолини, подобно мольеровскому Мещанину во дворянстве, изо всех сил тянул далеко не самую передовую страну в высшую лигу, для игры в которой у Италии не было ни сил, ни средств – только амбиции, подкрепленные самоассоциацией с Римской империей.

Дуче жаждал славы. Но с этой величиной как-то не складывалось. Пыхтя и тужась, итальянская армия наконец-то одолела древнюю Эфиопию, не побрезговав применением отравляющих газов против войск, частично вооруженных кремнёвыми ружьями и луками. Помпезно отправленный в Испанию экспедиционный корпус понес огромные потери при сомнительных результатах. Строительство Империи оказалось делом не только хлопотным, но и дорогим, и к тому же – опасным. От начавшейся в Европе большой войны Италия вначале тактично самоустранилась, ведь армии и флоты Англии и Франции представляли куда большую опасность для «потомков древних римлян», чем «африканские дикари». Пока что Рим ограничился трескучей риторикой о незыблемости и нерушимости дружбы с Германией. Стремительный обвал западного фронта союзников произвел впечатление на Муссолини – пирог проворно доедался, так что к столу можно было и не успеть. С опозданием практически на месяц, 10 июня 1940 г., Италия объявила войну англо-французской коалиции.

Напрасно маршалы и генералы убеждали Муссолини не встревать в уже фактически заканчивающуюся кампанию. К столь масштабному исполнению притязаний дуче не было готово ни государство, ни его армия. Почти 40% итальянского торгового флота находилось за пределами Италии, из списочной численности 73 дивизий реально боеспособных и полностью укомплектованных было только 19. Отсутствовали в долгосрочном количестве запасы стратегического сырья, боеприпасов и другого военного снаряжения. Но Муссолини уже выпятил губу. Боевые действия в Альпах свелись к спорадическим перестрелкам патрулей и артобстрелам. Попытка провести наступление вглубь французской территории не увенчалась успехом. Однако роль статиста в этой части мирового конфликта позволила Италии получить кусок, хоть и скромный, от немецкой добычи.

Пока в Берлине подсчитывали, во сколько им обойдется содержание союзника, неутомимый Муссолини уже вынашивал планы вторжения в Грецию с территории ранее оккупированной Албании. Основатель Империи был весьма недоволен, что его союзник не спешит согласовывать свои планы с такой, без сомнения, важной персоной. К тому же дуче изо всех сил пытался показать всем (может, в первую очередь себе), что «потомки гордых римлян» унаследовали не только способность устраивать пышные парады в мирное время, но и одерживать победы в военное. После нарастающего дипломатического натиска и ряда провокаций итальянцы 28 октября перешли в наступление, которое, впрочем, вскоре победоносно захлебнулось – вооруженная еще более старым оружием, чем противник, греческая армия отбросила агрессора на территорию Албании. Гитлер, узнав о военной акции союзника, пришел в бешенство – неудобная с точки зрения стратегии ситуация, сложившаяся на Балканах, мешала его масштабным замыслам в отношении перспективного похода на Восток. Пустить все на самотек тоже было нельзя – в Берлине отчетливо осознавали, что любой враг стран Оси автоматически становится союзником находящейся в осаде Англии. Зима 1940–1941 гг. принесла затишье на гористый Балканский фронт, а потом немецкая и итальянская разведка получили данные об отправке в Грецию британского экспедиционного корпуса. Английские конвои двинулись к берегам Эллады, и у итальянского флота возникла, казалось бы, возможность оказать влияние на происходящее.

Линейный корабль «Витторио Венето»

[Люциан]

Любимое детище дуче

Если в отношении армейского строительства и сухопутных войск в целом успехи фашистов были достаточно спорными (неудачные в целом реформы генерала Альберто Париани чрезвычайно этому способствовали), то военно-морской флот мог похвастаться, на первый взгляд, более существенными достижениями. На бумаге королевские военно-морские силы были весьма внушительны: на момент вступления в войну они насчитывали 4 линкора, 7 тяжелых, 15 легких крейсеров, 127 эсминцев и миноносцев, 121 подводную лодку. Итальянская кораблестроительная школа по праву признавалась одной из лучших, если не в мире, то в Европе точно. К ее услугам охотно прибегали иностранные заказчики, в частности, СССР.

На деле ситуация была менее радужной. Любимое детище и гордость Муссолини, флот оказался не готовым к войне. Из четырех линейных кораблей, являвшихся к тому же глубоко модернизированными ветеранами Первой мировой войны, только два были боеготовыми («Джулио Чезаре» и «Кавур»). Два других («Кайо Дуилио» и «Андреа Дориа») еще не окончили модернизацию в Генуе и Триесте. Летом, правда, ожидалось вступление в строй новейших «Литторио» и «Витторио Венето» – быстроходных кораблей, оснащенных 380-мм артиллерией. Тяжелые крейсеры представляли собой быстроходную вариацию «вашингтонцев», а трое из легких – были участниками Первой мировой войны (из них два, «Таранто» и «Бари», были бывшими немецкими, переданными Италии по репарациям). Итальянские подводные лодки отличала плохая маневренность под водой и высокая шумность. Техническое оснащение флота (зенитное вооружение, приборы управления огнем и прочее) было в целом устаревшим. О радиолокации итальянские моряки имели самое общее и к тому же смутное представление. Много кораблей (в частности, 12 легких крейсеров типа «Капитан Романи») находилось на разных стадиях строительства. Авианосцев в составе флота не было – считалось, что с их функцией успешно справится авиация берегового базирования. Опасное заблуждение, в чем итальянцам пришлось потом неоднократно убедиться на горьком опыте. С началом войны, когда прекратился экспорт нефти и нефтепродуктов из нейтральных стран, начался топливный дефицит. К июню 1940 года флот располагал в хранилищах около 1 млн. 800 тыс. тонн нефти. Муссолини, уверенный, что война не продлится долго, потребовал передачи части флотских запасов военно-воздушным силам и гражданской промышленности, и это не улучшило боеспособности ВМФ.

Основную стратегию флота в наступившей войне начальник штаба ВМФ адмирал Каваньяри определил как активную оборону прилегающих водных акваторий и коммуникаций и набеги на коммуникации вражеские. Преимущество в этом комплексе мер отдавалось довольно многочисленным легким силам. Большие корабли должны были по возможности не рисковать, а использоваться как поддержка и средство давления.

К несчастью для итальянского командования, англичане имели несколько иной взгляд на применение больших кораблей и флота вообще. Уже в первом боестолкновении у мыса Калабрия 10 июля 1940 г. единственное попадание 381-мм снаряда с «Уорспайта» в «Чезаре», вызвавшее пожар, дым от которого вентиляторы заглотали в машинное отделение, из-за чего пришлось частично эвакуировать личный состав, – это попадание привело к скоротечному окончанию сражения. Ставка на береговую авиацию оказалась несостоятельной – британские летающие лодки «Сандерленд» абсолютно нагло и безнаказанно висели над итальянской эскадрой, несмотря на настойчивые просьбы адмирала Кампиони выслать истребители и бомбардировщики. А всего через четыре месяца британцы нанесли уже не легкую воспитательную затрещину, а полноценный удар, к тому же ниже пояса. В ночь с 11 на 12 ноября 1940 г. 21 торпедоносец «Суордфиш» с авианосца «Илластриес» навестили главную базу итальянских ВМФ Таранто. Итог визита был более чем впечатляющий: английским летчикам ценой гибели всего двух самолетов удалось вывести из строя три линкора, в том числе новейший «Литторио». «Кавур», затонувший на мелководье, более уже не вышел в море, «Кайо Дуилио» провел в ремонте 5 месяцев. Последние скептики, кто с высокомерием относился к авианосцам как к прислуге линейных кораблей в деле разведки или как к авиатранспортам, были вынуждены признать свою неправоту.

Налет на Таранто и благоприятный в целом для британцев морской бой у Спартивенто позволили перетянуть ситуацию в свою сторону и обеспечить войска генерала Уэйвелла в Египте всем необходимым для контрнаступления против вторгнувшейся из Ливии итальянской армии. Беспощадный разгром 150-тысячной группировки маршала Грациани, впечатляющие успехи британских войск в Итальянской Восточной Африке были весьма вескими аргументами против воплощения мечты о Новой Римской Империи. Дуче пришлось отложить уже примеряемый венец Юлия Цезаря и обратиться за помощью к немецким союзникам. Гитлеру, все мысли которого поглощала огромная страна на востоке, пока что не хотелось лезть в Африку, но надо было срочно поддержать стремительно падающие «итальянские штаны». Уже в феврале «спасательная команда» в лице авангарда 5-й легкой дивизии немецкого африканского корпуса высадилась в Триполи. На Балканах подготавливалась почва для решения вопроса о существовании Югославии и Греции. Командование итальянского флота подверглось ожидаемой перетасовке – кто-то ведь должен быть виноват в столь многочисленных провалах и неудачах. Место командующего штабом Каваньяри занял адмирал Риккарди. Действующие силы возглавил адмирал Анджело Иакино, ранее неплохо себя зарекомендовавший в качестве командира дивизии крейсеров. До войны Иакино был военно-морским атташе в Лондоне и, как считалось, хорошо знал менталитет англичан и их флот.

14–16 февраля в Мерано состоялась встреча верхушки двух союзных флотов – гросс-адмирала Редера и адмирала Риккарди. Немцы, которых очень беспокоил факт появления англичан в Греции, настаивали на активных действиях итальянского флота. Риккарди маневрировал, сетуя на отдаленность собственных баз и спасительного зонтика береговой авиации. Кроме того, флот уже испытывал напряжение с топливом. На эту жалобу Редер возразил тем, что вскоре на греческих аэродромах могут оказаться английские «Галифаксы» и «Веллингтоны», которые вполне способны дотянуться до нефтеносных районов Плоешти, и что тогда с топливом может стать совсем плохо. Риккарди пообещал содействие.

В начале марта немцы, чьи самолеты-разведчики фиксировали все нарастающий поток транспортов в Грецию, начали давить на союзников с простой целью: заставить итальянский флот позабыть о тумаках и затрещинах и выйти в море. Чтобы блокировать возможные отговорки «новых римлян», так переживавших за сохранность своих «трирем», им была обещана помощь в лице германского X авиакорпуса, пилоты которого имели достаточный опыт полетов над морем. Ближе к Эгейскому морю эскадру должны были подхватить уже истребители с Родоса. Немцы успокаивали коллег по Оси, рассказывая, что 16 марта два британских линкора были повреждены торпедами. Разумеется, это не соответствовало истине. Иакино успокоился, хотя и не совсем понимал столь нарочитой надобности в проведении подобной операции – результаты ее могли оказаться нулевыми, а топлива корабли сожгут много. Но сверху давили. До подписания директивы № 25 о нападении на Югославию и Грецию оставались считанные дни. Вечером 26 марта итальянский флот вышел в море.

Линкор «Уорспайт»

[Люциан]

Флот вышел

Адмирал Иакино покинул Неаполь, держа флаг на новейшем «Витторио Венето». Его девять 380-мм орудий в трех башнях главного калибра олицетворяли надежность и вселяли уверенность. Четырьмя телохранителями рядом с флагманом шли эсминцы эскорта. Впереди двигалась и «тяжелая кавалерия»: 3-я дивизия крейсеров («Триест», «Тренто», «Больцано») и три эсминца. Таранто покинула 1-я дивизия крейсеров («Зара», «Пола», «Фиуме»), а из Бриндизи выскользнули легкие силы – 8-я дивизия крейсеров («Абруцци», «Гарибальди») в сопровождении шести эсминцев. Все соединения должны были встретиться в 60 милях восточнее Аугусты.

Тайные страхи и тревоги зачастую имеют свойство осуществляться. Как втайне и предполагал Иакино, на следующий день небо над эскадрой было свободным от обещанных самолетов X авиакорпуса. Зато в 12 ч. 25 мин. «Триест» сообщил, что наблюдает английскую летающую лодку «Сандерленд». На ней была зафиксирована интенсивная работа радиопередатчика. Сообщения удалось расшифровать, и итальянцы узнали, что с самолета были обнаружены только три тяжелых крейсера и сопровождавшие их эсминцы. Туман не позволил обнаружить остальные корабли Иакино. Однако известие об обнаружении кораблей противника было самым внимательнейшим образом встречено в Александрии, главной на тот период базе английских ВМС. Адмирал Эндрю Каннингем, сопоставив увеличившуюся активность итало-немецкой авиации в последние дни и выход в море вражеских крейсеров, пришел к вполне однозначному выводу, что противник готовит какую-то операцию в водах Греции. К счастью, тогда в море находился только один конвой (AG-9), и ему было приказано следовать прежним курсом до наступления темноты, а потом повернуть назад. Выход следующего конвоя был задержан. Понимая, что замеченные крейсеры могут быть только частью вышедшей в море эскадры, Каннингем тем не менее готовился выйти в море, чтобы дать сражение. Вице-адмирал Придем-Уиппелл (крейсеры «Орион», «Аякс», «Перт», «Глостер», 4 эсминца), оперировавший в Эгейском море, получил приказание утром 28 марта находиться в точке встречи юго-западнее острова Гавдос.

Главные силы Средиземноморского флота тем временем готовились к выходу из Александрии. Сам Каннингем старался по возможности скрыть от разведки противника свое намерение выйти в море. Так, после полудня он покинул борт «Уорспайта» с чемоданом, якобы намереваясь переночевать на берегу. Однако вскоре после наступления темноты он вернулся на флагман. Поздно вечером британская эскадра вышла в море. Возглавлял его бессменный ветеран «Уорспайт» под флагом Каннингема. Вместе с ним шли еще два не молодых, но испытанных бойца – линкоры «Вэлиант» и «Барем». Британские линейные корабли уступали в скорости своим итальянским оппонентам, особенно новейшим, но располагали мощной 380-мм артиллерией. Однако англичане имели козырный туз, который они не особенно и прятали. В составе эскадры Каннингема находился новейший авианосец «Формидебл», только четыре месяца назад вступивший в строй и прибывший в Александрию 10 марта. Это был корабль водоизмещением 23 тыс. тонн, имеющий бронированную палубу и ангары. Днем 27 марта его авиагруппа перебазировалась на борт с базы Декхейла в трех милях от Александрии. Большие корабли сопровождали 9 эсминцев.

Итальянский план предусматривал продвинуться в Эгейское море, дойти до восточной оконечности Крита большей частью крейсеров (1-й и 8-й дивизии) под прикрытием «Витторио Венето» и в случае не обнаружения противника лечь на обратный курс. Таким образом, операция по своей сути не выходила за рамки обычного принципа противников Великобритании на море – не рисковать кораблями. Особо тщательный поиск и длительное нахождение в греческих водах не предусматривались. Весь последующий день 27 марта итальянцы продолжали движение на восток и с наступлением темноты увеличили скорость до 23 узлов. Самолет-разведчик с Родоса доложил Иакино, что обнаружил в гавани Александрии три линкора, два авианосца и другие корабли. Англичане стояли на якорях, и это немного успокоило адмирала. В 6 часов утра 28 марта с «Витторио Венето» был катапультирован самолет-разведчик Ro-43 c приказом произвести разведку, а затем совершить посадку на острове Лерос. Чуть позже своего разведчика поднял и тяжелый крейсер «Больцано». Если к 7 утра они ничего не обнаружат, Иакино планировал повернуть на обратный курс.

В 6 ч. 43 мин. гидросамолет линкора радировал на «Витторио Венето» об обнаружении четырех крейсеров и четырех эсминцев курсом на юго-восток всего в каких-нибудь 50 милях. Это были корабли Придем-Уиппелла. Еще через 40 минут английский разведчик передал на «Уорспайт», что им зафиксированы итальянские крейсеры. Каннингем приказал поднять скорость линкора до 22 узлов – это максимум, на который были способны машины старого корабля. Напряжение на британской эскадре спало – стало очевидно, что враг в море и столь желанного боя почти не избежать. Получив разведанные, добытые самолетом «Формидебла», Придем-Уиппелл поначалу подумал, что речь идет о его соединении, однако в 7.45 с «Ориона» обнаружили дым за кормой. В 7.58 с тяжелого крейсера «Триест» визуально опознали противника – наличие его уже не вызывало сомнений у обеих эскадр. В 8 ч. 12 мин. с дистанции 25000 метров итальянцы открыли огонь и, пользуясь своей быстроходностью, стали сокращать дистанцию. Придем-Уиппелл начал поход к своим главным силам, собираясь заманить противника поближе к своим линкорам. Те уже шли к месту сражения, держа 22 узла, – старший механик «Уорспайта» доложил, что старик способен дать и 24, однако на такую скорость не был способен «Барем», и Каннингему пришлось ограничить эскадренную скорость.

Расстояние между обеими группами крейсеров сокращалось, итальянцы сосредоточили огонь на концевом «Глостере» – накануне корабль имел аварию в машинном отделении и не мог развить полного хода. Восьмидюймовые залпы ложились достаточно плотно вокруг англичан, однако корабли 3-й дивизии не добились ни одного попадания. В 8 ч. 55 мин. итальянские крейсеры описали циркуляцию и вышли из боя, повернув назад. Они выполнили приказ Иакино не отходить слишком далеко от опекающего их линкора. Видя изменение в поведении противника, Придем-Уиппелл тоже повернул назад, стремясь сохранить визуальный контакт с противником. До линкоров Каннингема оставалось не более 50 миль. Ни командующий 3-й дивизией вице-адмирал Сансонетти, ни Придем-Уиппелл не подозревали о находящихся поблизости итальянском и английском линкорах. В 10.58 с крейсера «Орион» на расстоянии 16 миль обнаружили корабль, похожий на линкор. Вскоре он был опознан как линкор типа «Витторио Венето», который немедленно открыл огонь. Встретив такого сильного и неожиданного противника, английские крейсеры, поставив дымовую завесу, отвернули.

Пока происходил огневой контакт передовых крейсерских групп, на палубе «Формидебла» кипела работа. В бой должна была вступить авиация. Первыми в деле побывали «Суордфиши» с авиабазы Малья (Крит). Повинуясь приказу Каннингема, они безуспешно атаковали крейсер «Больцано», который без труда отвернулся от торпед. Слово было за палубной авиагруппой, находящейся в готовности уже с раннего утра. В 9 ч. 36 мин. «Формидебл» встал против ветра, и с него, натужно ревя двигателями, поднялись шесть «Альбакоров» (торпедоносец) и два «Фулмара» (палубный истребитель, способный нести торпеду). Английским крейсерам в это время пришлось пережить неприятные минуты – мало того, что их обстреливал линкор, чьи залпы ложились все ближе, еще и Сансонетти повернул свои корабли, чтобы присоединиться к атаке на противника. В этот критический момент в 11.27 появились самолеты с «Формидебла». На «Витторио Венето» их вначале приняли за долгожданное истребительное прикрытие с Родоса (бипланы «Альбакор» были приняты за CR-42 «Falco»), однако радость вскоре сменилась разочарованием. Торпедоносцы начали заходить в атаку на движущийся 30-узловым ходом линкор, залаяли 20- и 37-мм зенитки «Бреда», флагман Иакино начал маневрировать, уклоняясь от шести пущенных на него торпед. Попаданий англичане не добились, но Придем-Уиппелл сумел избежать вражеской атаки. Воздух вокруг итальянской эскадры явно накалился, и ее командующий приказал отходить к базам.

Торпедоносец «Фэйри Альбакор» на палубе авианосца

[Люциан]

«Великий Боже, а ведь мы попали!»

Расстояние между двумя эскадрами составляло не более 50 миль, но итальянцы отходили 28-узловым ходом. Каннингем не мог позволить себе развить более 22 из-за тихоходного «Барема». Иакино подстегивало наличие у противника самолетов (не важно, с Крита они вылетели или, хуже того, с авианосца) и отсутствие воздушного прикрытия. Шанс догнать уходящего на большой скорости врага был в том, чтобы заставить его снизить скорость. Этого можно было добиться, повредив итальянский линкор – уж его-то точно бы не бросили. Поэтому сейчас многое зависело от мастерства пилотов. На момент боя «Формидебл» располагал 27 самолетами (13 «Фулмаров», 10 «Альбакоров» и 3 «Суордфиша»). Он вместе с двумя эсминцами отделился от основных сил, чтобы не стеснять своими маневрами линкоры Каннингема, и поднял в воздух вторую волну – 3 «Альбакора» и 2 «Суордфиша». Их атака крейсеров 3-й дивизии также закончилась безрезультатно. Приняв самолеты первой, а потом и последующей волны, авианосец пошел догонять главные силы, к которым вскоре и присоединился. Его самолеты готовились к новым вылетам – пока что их заправляли, осматривали и перевооружали. Контакт с итальянской эскадрой был восстановлен примерно в 14 часов, когда ее снова обнаружили с воздуха. В начале третьего ее атаковали бомбардировщики «Бленхейм», вылетевшие с аэродромов Греции. И вновь – только близкие разрывы и отсутствие прямых попаданий. Не успели расчеты зениток перевести дух, как в воздухе показались «Альбакоры» и «Фулмары». Пока истребители поливали своими батареями из восьми 7,7-мм и четырех 12,7-мм пулеметов надстройки «Витторио Венето», дезориентируя наблюдателей и расчеты ПВО, звено «Альбакоров», ведомое капитан-лейтенантом Дэйлил-Стидом, комэском 829-й эскадрильи, подобралось к линкору на предельно близкое расстояние. Ведущий торпедоносец под ураганным огнем сбросил свой груз в каких-нибудь 100 метрах от борта. В следующие мгновения он был изрешечен зенитным автоматом и рухнул в воду. От торпеды «Витторио Венето» увернуться не смог – она попала в левый борт кормовой части корабля. Произошел взрыв, в пробоину поступило около 4 тыс. тонн воды. В 15.30 машины линкора остановились, он начал медленно крениться, оседая кормой. За свой подвиг капитан-лейтенант Дэйлил-Стид был посмертно награжден орденом «За выдающиеся заслуги».

Аварийные партии на флагмане Иакино тут же бросились исправлять повреждения. Используя машинную группу правого борта, кораблю удалось дать вскоре 10 узлов, потом развить и 19. До Таранто было еще 420 миль, и в небе не было ни одного итальянского или немецкого самолета. Опасаясь новых атак, Иакино построил свою эскадру так, что поврежденный линкор теперь находился в ее центре – слева и справа от него шли крейсеры, а эсминцы образовали внешний периметр. Англичане получали многочисленные, но противоречивые данные о нахождении противника от разных самолетов-разведчиков. В конце концов, в 17.45 с «Уорспайта» был поднят бортовой поплавковый «Суордфиш» с опытным наблюдателем на борту, который в 18.10 обнаружил «Витторио Венето» в 45 милях от своего линкора, а уже в 18.25 над итальянской эскадрой появились девять «Альбакоров». Они кружились за кормой противника вне зоны поражения его огня. Выше парил разведчик с «Уорспайта», постоянно передававший данные. Уже было темно, когда в 19.20 англичане ринулись в атаку. Зенитный огонь был очень сильным, и пробиться к флагману не удалось, однако в 19.46 был поврежден торпедой тяжелый крейсер «Пола», который вскоре потерял ход. Располагая только донесениями береговой разведки, согласно которым английские крейсеры были замечены в 75 милях за кормой, о присутствии линкоров итальянский командующий даже не догадывался.

В таких условиях, считая, что ночных атак с воздуха уже больше не будет, а вероятность встречи с вражескими крупными кораблями исчезающее мала, в 20.18 Иакино отдает приказ 1-й дивизии крейсеров вице-адмирала Каттанео повернуть назад и оказать помощь поврежденной «Поле». Встречное предложение комдива ограничиться двумя эсминцами Иакино отверг. Тяжелые крейсеры «Зара» и «Фиуме» вместе с четырьмя эсминцами изменили курс, выполняя приказ командующего. Они шли прямо навстречу английской эскадре. Каннингем сознательно шел на риск в стремлении навязать бой и добить раненого противника, хотя каждая пройденная на запад миля увеличивала опасность встречи с авиацией противника. Однако, несмотря на уговоры штаба, британский адмирал был настроен решительно.

В 20 ч. 32 мин. один из крейсеров Придем-Уиппелла «Аякс» радаром обнаружил обездвиженную «Полу». Получив сообщение, Каннингем приказал своим линкорам повернуть и идти на сближение, следуя кильватерной колонной. В 22.03 радар «Вэлианта» получил контакт с целью, находившейся на расстоянии не более 8–9 миль от него. Англичане вначале с надеждой подумали, что это поврежденный «Витторио Венето». Английские линкоры выполнили поворот «все вдруг» и теперь шли строем пеленга. В 22.23 эсминец «Стюарт» доложил, что видит новые цели, следующие колонной, пересекающей курс англичан. В 22.27 эсминец «Грейхаунд» осветил прожектором вновь прибывших. Это была 1-я дивизия вице-адмирала Каттанео. Башни итальянских крейсеров были повернуты на ноль – они и не подозревали о противнике.

В 22 ч. 30 мин. британские линкоры открыли огонь с дистанции почти три километра, что практически сводило на нет промахи. Первый же залп «Уорспайта» (пять из шести 380-мм снарядов) поразил «Фиуме». Командир линкора, капитан 1-го ранга Дуглас Фишер, сам бывший артиллерист, воскликнул: «Великий Боже, а ведь мы попали!» Каннингем впоследствии записал это выражение. А вот итальянцам было не до шуток – британские снаряды крушили противника, быстро превращая его в груду плавающих обломков. Произведя несколько залпов, англичане увернулись от торпед, выпущенных вражескими эсминцами, которые попытались контратаковать. Последовала потасовка легких сил, итогом которой стала гибель двух итальянских эсминцев. Двум удалось уйти. Охваченный пламенем «Фиуме» затонул в 23.15, в полпервого ночи торпедами эсминца «Джервис» был добит и взорвался горящий «Зара». Адмирал Каттанео и командир крейсера погибли вместе с кораблем.

В 23 часа Каннингем отдал приказ всем кораблям, не занятым в уничтожении неприятеля, отходить на север и северо-восток. В 00.20 эсминец «Хэйвок» вновь обнаружил дрейфующий «Пола», на который никто до этого момента не обращал внимания. Крейсер находился в безрадостном состоянии, полупогруженный кормой. Подошедший и пришвартовавшийся к его борту эсминец «Джервис» нашел «Полу» в беспомощном положении: на корабле царил хаос, часть экипажа его уже покинула, часть толпилась на палубе, причем многие были не совсем трезвы. Сняв с крейсера 257 человек экипажа, англичане добили его торпедами. На месте ночного боя британские эсминцы проводили спасательные работы вплоть до утра, пока над ними не появились германские Ju-88, после чего им пришлось начать отход. Главные силы покинули район сражения еще ночью. В воде находилось множество итальянцев, и адмирал Каннингем отправил на Крит самолет с «Формидебла» с радиограммой, которую следовало передать на Мальту, а потом итальянскому командованию. В ней были координаты места, где все еще находились моряки с погибших крейсеров и эсминцев.

Попытка поохотиться на английские конвои обошлась королевскому флоту в три тяжелых крейсера и два эсминца. Линкор был поврежден. Архаичные методы ведения войны на море, игнорирование роли авианосцев, полное отсутствие прикрытия с воздуха закономерно привели итальянский флот к поражению, от которого он полностью не оправился до конца войны.


www.topwar.ru

Тяжелый крейсер «Пола»