[ezup]

19 июня исполнилось ровно три года с того момента, как основатель WikiLeaks Джулиан Ассанж нашел убежище в посольстве Эквадора, расположенном в Лондоне. Сперва это вызвало жуткий переполох, даже ходили слухи о возможности штурма, а потом всё как то улеглось. Американцы решили не трогать Ассанжа руками англичан. Одни говорили, что он уже не опасен и всё, что можно, уже итак известно. Другие полагали, что проект Ассанжа оказался настолько глобален и силён, что он живёт уже своей самостоятельной жизнью.

В итоге оказалось, что правы последние. То, что было опубликовано к тому времени, не идёт ни в какое сравнение с тем, что мы узнали потом. Огромный массив информации, охватывающий всю планету и раскрывающий всё самое тайное — от интересов американских корпораций до идеологии их саудовских сателлитов — всё это оказалось в сети уже после. Но самое важное, что мы узнали — это об истинном отношении американцев к тем, кого они называют союзниками. Причем, узнали мы это сразу с двух сторон.

Сперва выяснилось, как сильно Штаты дорожат своим верным союзником Ангелой Меркель. Так сильно, что прослушивают всё её разговоры по телефону. Всего несколько документов от Эдварда Сноудена — и первое лицо Германии стало очень грустным и каким-то жалким. Ведь, будем честными, не очень ты тянешь на лидера региона, если тебе не доверяют даже твои союзники. Да и вообще, уж очень это похоже на «присмотр» за подчиненным.

Серьезная тема. Ведь затем еще выяснилось, что АНБ еще и следило за Шредером — аж целых семь лет. Потом Обама конечно же заявил, что больше следить за Меркель он не будет. Было сказано множество прекрасных слов — о доверии, честности, о принципах равноправия и взаимоуважения. Но то, как Обама отвечает за свои слова, стало понятно на этой неделе.

Потому что выяснилось, что Меркель не последняя. Она всего лишь одна в очень длинном списке, куда вошли ни много ни мало целых три президента Франции — еще одной страны, которой американцы тысячу раз клялись в своей любви. Той самой Франции, которая при Олланде стала едва ли не главным «принципиальным» противником возрождения России. Той самой Франции, которая пошла на поводу у Вашингтона и понесла астрономические убытки, отказавшись передавать России построенные на русские деньги «Мистрали».

Ширака, Саркози и Олланда прослушивали не часто. Их слушали постоянно. Каждое их действие, каждый звонок были под колпаком АНБ. Телефонные разговоры перехватывались, как минимум, с 2006 по 2012 годы. «Как минимум» — лишь потому, что конкретные документы пока опубликованы лишь на этот период. Хотя совершенно очевидно, что слежка началась гораздо раньше и абсолютно точно не прекратилась потом. Шпионили и за их советниками. Все ключевые министерства, включая МИД и Министерство обороны, тоже подвергались постоянной прослушке.

И кажется, что Олланд отреагировал достойно. Он срочно созвал Совет национальной безопасности и высказал крайнее недовольство. Еще бы. Ведь рейтинг и так невысок, и если Меркель выглядела «контролируемым объектом», то с Олландом всё еще хуже. То, что было перехвачено АНБ, и в итоге было опубликовано её же врагами, крайне неприятно для Франции. Там есть место и подковерным интригам со стороны Олланда, и абсолютно «хозяйскому» отношению к Греции, о выходе которой из Еврозоны Олланд, как оказалось, говорил еще до кризиса.

Но что же ответил Обама? А он снова заверил всех и каждого, что больше за французами не следит, ну, точно так же, как заверял в своё время Меркель. Так что тут ничего интересно. Интересно другое. Два вопроса. Первый — действительно ли Олланд удивлён и шокирован? А второй — ограничится ли он показушным возмущением на камеру?

Кажется, что всё же шокирован. Хотя ведь Сноуден еще в 2013 году говорил о том, что АНБ ведёт электронную слежку за французскими дипломатами. Неужели Олланд полагал, что никто рангом выше американцев не интересует? А может ему были даны устные гарантии этого? Гарантии, которые жирно перечеркнула опубликованная во вторник правда?

Возможно. И это первое.

А вот со вторым всё еще интереснее. Потому что сегодня у Олланда есть уникальный шанс, который больше судьба ему не предоставит. Всего одним указом он может не просто вернуть себе честное имя, но и доказать всему миру, что идеалы свободы и уважения, которая когда то выдвинула Франция, живы по сей день. А сделать это он может только одним — предоставлением убежища человеку, который по сути и борется за Францию, как и за весь свободный мир. Для Ассанжа это стало бы спасением от заточения, а для Олланда убежищем от позора. И лишь по тому, будет ли что то предпринято на этом направлении, и станет ясно — не является ли спектаклем в его форс-мажорном варианте то, что мы видим сегодня.